Он по– прежнему чувствовал себя скверно. Продолжал ходить на работу, с отсутствующим видом сидел в своем кабинете, машинально перекладывал с места на место бумаги в своем кабинете и непрерывно курил. На девятый день после гибели и бесследного исчезновения Ларисы вечером к нему пожаловали незваные гости. Открыв дверь, он увидел на пороге соседа с бутылкой водки и его приятеля -замминистра внутренних дел с пустыми руками, но сочувственной улыбкой.

– Душа ее сегодня отлетела, – начал сосед, – надо бы помянуть. – Он помахал привычной бутылкой «Абсолюта» и, отодвинув Уткина, вошел в квартиру. Спутник последовал за ним.

Уткин стоял молча, с побледневшим лицом, в бессильной ярости, губы стиснуты, глаза метали молнии. Гости тем временем прошли на кухню. На столе появились стаканы, из холодильника извлекли лимоны и сыр.

– Ты что, так и будешь стоять на пороге? С нами не выпьешь? – поинтересовался сосед, откупоривая бутылку.

Уткин, все еще стоявший в прихожей, стряхнул с себя оцепенение:

– Что вам нужно?

– Хороший вопрос, только давай, может, вначале помянем все-таки рабу Божью Ларису, упокой, Господи, ее душу грешную. – Он разлил водку по стаканам. – Жаль, грибочков нет… У тебя нет грибочков? Солененьких… и чтоб хрустели.

– Нет, – резко ответил Уткин. – Нет грибочков. И я не пью.

– Что, даже по такому случаю? – насмешливо спросил сосед. – Садись, в ногах правды нет, да и разговор будет долгий. – Он почти насильно усадил Уткина на стул и сунул ему в руку запотевший стакан.

Хмурый замминистра МВД молча сидел в углу и задумчиво грел руки у батареи.

Выпили. Уткин заставил себя глотнуть обжигающую жидкость, и от полившейся по пищеводу горячей волны, как ни странно, почувствовал некоторое облегчение.

– Ну, необходимые формальности соблюдены, – подытожил сосед. – Теперь к делу. Я, с твоего позволения, не буду ходить вокруг да около. Мы помогли тебе справиться с твоими трудностями и теперь вправе рассчитывать на благодарность…

– Вы убили Ларису только ради того, чтобы меня шантажировать?

– Ты поосторожнее в выражениях. Кто сказал, что это мы? Это ты. – Он поднял вверх тонкий и сильный указательный палец. – Ты задушил ее собственным галстуком, а мы просто уберегли тебя от публичного позора. Помогли боевому товарищу. Проявили, так сказать, цеховую солидарность. Но если ты по-прежнему настаиваешь на разбирательстве, ради бога. Есть фотографии с места преступления, есть могила, можно провести эксгумацию и пригласить твою дочь на опознание тела матери.

– Сволочь, – Уткин с трудом поборол желание заехать чем-нибудь тяжелым по его физиономии. Вместо этого он грохнул о стол стакан с остатками водки. Стакан разлетелся, и осколки впились в ладонь, но он даже не почувствовал боли.

– Иван Сергеевич, – укоризненно забормотал замминистра, до того не проронивший ни слова. – Не нужно так волноваться, не думаете же вы, что наш друг настолько жесток и бессердечен. – Он извлек из кармана носовой платок и, резким движением выдернув из ладони Уткина кусок стекла, прижал платок к ране.

– Что вам нужно конкретно? Деньги? Но у вас же их и так достаточно. Мои связи? Но вы тоже не дворниками работаете. Моя отставка? Тогда зачем было замалчивать дело, вполне подходящий повод… – «Сколько живу на свете, никогда так не злился, отвратителен сам себе. Знал же, знал, что этим кончится, но, как идиот, надеялся… как слепой котенок…»

– Нет, Иван Сергеевич, вы нас не так поняли, в данный момент ничего конкретного от вас не требуется. Мы хотим сделать вам довольно выгодное предложение. Ситуация спорная, вы можете согласиться, а можете и отказаться, и наш общий друг пытается использовать загадочные обстоятельства смерти вашей знакомой в качестве аргумента, способного вас убедить. Но если вы успокоитесь и выслушаете все внимательно, я думаю, вы согласитесь. Вы же разумный человек.

– Я обратился в слух, – съязвил Уткин и только тут заметил, что кровь из царапины на ладони капает на светлые спортивные брюки.

– Речь идет о вашем сотрудничестве с некой довольно могущественной организацией, так сказать, системой в системе…

Уткин вопросительно уставился на него.

– Неужели опять путч? – устало спросил он.

– Что вы, – вяло махнул рукой замминистра внутренних дел, – никаких серых кардиналов, государственных переворотов и прочей политики. Если вы успели заметить, на этой кухне собрались руководители всех ветвей системы правосудия в нашей стране, правда, Генеральный прокурор отсутствует, но, я вас уверяю, он мысленно с нами. Вот о системе правосудия и идет речь.

Зам, произнося речь, оставался практически неподвижен, упершись взглядом в переносицу Уткина, а сосед за него молча жестикулировал. В конце концов соседу надоело слушать эти обстоятельные увещевания, и он взял инициативу на себя:

– Короче, окружающий бардак тебя должен угнетать. По своему положению ты просто вынужден стать частью структуры, которая действует, возможно, нестандартно, но гораздо более эффективно, нежели государственная машина. И опять же по своему положению ты можешь рассчитывать на кресло в совете директоров.

Уткин не верил своим ушам. Наивно, конечно, было предполагать, что повальная коррупция существует только в Италии, но чтобы в России с ее извечной анархией и расхлябанностью, когда каждый гребет под себя, самозародилась организация, аналогичная итальянскому «спруту»?!

– А членский билет мне дадут? – осведомился он, не скрывая сарказма.

Сосед налил себе еще водки и заглянул в холодильник, надеясь, что грибочки там все-таки есть.

– Ты, конечно, можешь устроить скандал и послать нас к черту, со всеми вытекающими отсюда последствиями, а возможные последствия просто неограниченны, но можешь сказать «да» и неплохо себя после этого чувствовать.

– Жизнь вообще полна сложных выборов, – философски заметил замминистра.

– Никто не заставляет тебя становиться изменником и предателем, продолжай исполнять свой долг, – наседал сосед, наклонившись к самому лицу Уткина. – Но иногда, уверяю тебя, очень нечасто, тебе придется всего лишь проявить излишнюю принципиальность.

Уткин закурил и, слишком резко затянувшись, закашлялся.

– Освободись от этого.

– От чего? – Иван Сергеевич, пытаясь справиться с кашлем, схватил со стола стакан и, сделав большой глоток, закашлялся еще сильнее. В стакане была водка.

– От курения. И от приглушенного бешенства, которое грызет тебя, жизнь прекрасна и удивительна.

– Он прав, Иван Сергеевич, это только кажется, что все кончилось, на самом деле все еще только начинается. Когда меня поставили перед таким же выбором, я даже хотел застрелиться, но вовремя одумался, и теперь, как видите, со мной все в порядке.

«А это мысль, – подумал Уткин, – спасибо, что подсказали, застрелиться – и все, не станут же они ворошить это все после моей смерти».