– А четвертая вещь? Ты же сказал «четыре».

– Так говорил поэт. Четвертая – «путь мужчины к девице», – Босуэлл посмотрел на нее ровным взглядом, который она так любила. – Верь или нет, но это из Священного Писания[18].

– Все вы, реформисты, назубок знаете Священное Писание, – завистливо сказала она.

– Нокс вернулся, – добавил Босуэлл и выдержал паузу, пока не убедился, что его слова дошли до нее. – Сегодня он читает проповедь.

Это должно было случиться. Если не сегодня, то завтра или послезавтра.

Он взял руку Марии, поднес ее к губам и поцеловал. Потом он переплел ее руку со своей и прижал к себе.

* * *

В Холируде царила странная тишина, и дворец казался почти заброшенным, несмотря на обычных слуг и стражников. Но толпы придворных, дипломатических посланников, секретарей и их родственников куда-то исчезли.

– Помнишь истории о пустых зачарованных замках? – спросила она. – Там всегда находились какие-нибудь сокровища или спящая принцесса. Я гадала, каково попасть в такой замок: будет ли он покрыт паутиной или окажется удивительно чистым…

– Ты слишком много мечтаешь. Сейчас прекрасная принцесса не может спать или предаваться мечтам, иначе она окажется без дворца, когда проснется.

Босуэлл шел по гулким залам в королевские апартаменты. Стражники у двери приветствовали его легким кивком, но в остальном выглядели безучастными.

Наступил вечер, но никто не зажигал свечей или факелов. Выругавшись сквозь зубы, Босуэлл сам зажег факел, подошел к окну и обвел взглядом улицу Кэнонгейт, которая тоже была непривычно безлюдной.

– Мне что-то не по себе, – признался он. – Думаю, пора вызвать лордов, приказать им покинуть Стирлинг и предстать перед нами. Кроме того, нужно приступать к сбору армии.

– Как, уже сейчас?

– Мы уже опоздали. Нам следовало сделать это две недели назад. Надеюсь, еще не слишком поздно.

Мария передернула плечами. Но хотя мысль о войне была ей ненавистна, она не сомневалась в исходе. Босуэлл не проиграл ни одной битвы, и его мастерство полководца не подвергалось сомнению. Лорд Джеймс, тоже уважаемый командир, покинул Шотландию и не мог выступить на той или иной стороне. Кто еще оставался у лордов Конгрегации? Мортон, Хоум и Линдсей, не показавшие себя особенно достойными или проверенными в бою. Киркалди из Грейнджа был хорошим воином, но определенно не ровней для Босуэлла.

Босуэлл, стоявший рядом с ней, грустно вздохнул:

– На поле боя впервые появятся новые солдаты. Это войдет в учебники военной истории. В следующей эпохе ученики будут говорить «на поле боя появилась новая сила», как мы сейчас говорим об осадных механизмах, катапультах и аркебузах. Это простолюдины – орды сторонников Нокса, которые теперь имеют голос и власть, равную Киркалди из Грейнджа или даже Елизавете Английской. Простолюдины, – с горечью повторил он. – Со своими вилами, тупым рвением и зловонным дыханием, такие же переменчивые, как облака в летний день, но сильнее гранитного валуна, который катится по склону холма, и такие же безжалостные. Они будут крушить все на своем пути.

– Тогда мы можем убраться с их пути. Их будет достаточно легко увидеть и уклониться от них.

Босуэлл рассмеялся.

– Вот королевский дух, который я люблю, – он обнял ее. – Давай писать призывы для наших людей. Соберем наш собственный валун.

Королевская прокламация призывала графов, баронов, рыцарей, свободных людей, землевладельцев и йоменов явиться с оружием и двухнедельным запасом провианта «к королеве и ее дражайшему мужу» 15 июня в Мелроузе. Причиной были названы беспорядки в Лиддсдейле, самом диком и опасном участке Королевского тракта.

В то же время королева обратилась с призывом к лордам Конгрегации в Эдинбурге. Никто не ответил, но, находясь в безопасности за стенами Стирлинга, они объявили, что людей собирают в Мелроузе с целью нарушить законы Шотландии и даже похитить маленького принца.

Мария была вынуждена опубликовать опровержение со словами: «Что касается ее дражайшего сына, о ком еще Ее Величество может заботиться, в чьем благополучии заключается ее радость и без кого она не может помыслить своей жизни?»

Потом над Шотландией воцарилась тишина… если не считать проповедей Джона Нокса об Иезавели и Ахаве.

Неделя, миновавшая без особых происшествий, была не передышкой, а подготовкой к действию. Мария и Босуэлл жили в королевских покоях Холируда, подобно призракам или последним женщине и мужчине на Земле.

– Должно быть, так себя чувствовали Адам и Ева в раю, – заметил он однажды вечером, когда они заканчивали свою одинокую трапезу. – Но есть большая разница между первыми и последними. Первые исполнены надежд, а последние терзаются ужасом или сожалениями.

Он вытер губы салфеткой. Еда была замечательной: сливочный суп с устрицами, нежная рыба из озера Линлитгоу, которую начала разводить Мария де Гиз и которую нельзя было найти больше нигде в Шотландии, самые нежные листья одуванчика и кресс-салата и, наконец, заварной крем с изюмом и орехами. Легкое рейнское вино хорошо дополняло ужин, и Босуэлл налил себе очередной бокал, хотя меланхолично покрутил его в руке, прежде чем выпить. Наконец он встал и отложил салфетку.

– Собери одежду и драгоценности, которые у тебя остались, – неожиданно сказал он. – Мы должны покинуть Эдинбург. Они собираются застать нас врасплох. О да, они ответят на твой призыв, но не так, как ты ожидаешь. Уже сейчас они выступили в поход, я чувствую это.

– Тогда давай отступим в Эдинбургский замок. Бальфур удерживает его для нас.

– Нет. Нам нужно отправиться на границу, собрать армию и вернуться только после этого. Нет смысла торчать в Эдинбургском замке без армии: они просто будут держать нас в ловушке. Сначала нужно отправиться в замок Бортвик, а потом в Эрмитаж.

Шестого июня королева и Босуэлл покинули Эдинбург, но в упорядоченной, почти неторопливой манере. К перевозке было подготовлено двенадцать сундуков с вещами Марии, включая серебряную ванну и котел для воды. Перед отъездом из Холируда они вызвали Мейтленда и велели ему следовать за ними. Он стал возражать, сославшись на то, что присоединится к ним позже.

– Он присоединится к нам в аду, – сказал Босуэлл, когда они уехали. – Еще одна потеря.

Он выпрямился в седле.

Бортвик находился лишь в двенадцати милях к югу от Эдинбурга – огромная золотистая крепость с двумя башнями, выраставшими из поросшего травой кургана. Замок Крайтон, где теперь жила Джин, можно было видеть с вершины этих башен. Босуэлл провел Марию по узкой спиральной лестнице, где им приходилось наклонять голову на подъеме, и вышел на плоскую крышу, где они встали рядом в теплых июньских сумерках. Повсюду вокруг них на земле лежали длинные извилистые тени. Поля на севере и западе были зелеными, а заходящее солнце делало борозды похожими на зубья гребенки. На востоке и юге тянулись болота коричневато-серого и мшисто-зеленого оттенка, над которыми поднимались выветренные холмы Фаламур и Мурфут.