Я смотрела на Майкла, а он пошел по комнате. Он рассматривал безделушки на полках, картину с изображением лошади моего деда над каминной полкой. Потом подошел к старинному гардеробу, царившему у одной стены, и приоткрыл дверцы, инкрустированные орехом. Потом остановился перед штабелем картонных коробок у другой стены, склонил голову к плечу и принялся читать наклейки.

– Ты до сих пор не распаковала вещи?

– А зачем? Все это мне здесь не нужно. И вообще зря я эту гору сюда притащила.

– Ты все еще ищешь причину, чтобы уехать. – Майкл запрокинул голову и допил остатки вина. – Или чтобы остаться.

– Может быть, ты прав. – И тут я, осмелев (возможно, сказалось количество выпитого), спросила: – Можешь предложить мне такую причину?

– Для чего? Чтобы уехать или чтобы остаться? Это от многого зависит.

Он повернул голову и устремил взгляд на кровать, на все ее чудовищное великолепие. А я гадала, не представляет ли он себе нас на этой кровати, обнаженных, окутанных бархатом. Я представляла! Дождь превратился в ливень с дикими порывами ветра. Шквалы налетали на крышу дома, струи дождя колотили по ней, ветка дерева, растущего рядом с домом, била по стеклу, словно бы просясь внутрь, к теплу. Майкл зажмурился и произнес несколько поэтических строк – так тихо, что мне пришлось вытянуть шею, чтобы разобрать слова.

– Западный ветер, когда ты подуешь, Ты дождик с собой принесешь? О Боже, быть может, в постель мою вновь Любовь ты мою вернешь?[101]

Он открыл глаза и встретился взглядом со мной, стоявшей по другую сторону от громады кровати. Снова этот его взгляд. Он словно бы смотрел внутрь моего мозга. От мартини и вина у меня немного кружилась голова, но я это точно не придумала. Пространство между нами сильно наэлектризовалось.

– Это твои стихи? – спросила я.

Майкл не ответил. Он обошел вокруг кровати и направился прямо ко мне, не сводя с меня своих бледно-голубых глаз. Граница между моим телом и воздухом вокруг меня внезапно почти растворилась, я вся дрожала от предвкушения. Ну вот, наконец он меня поцелует. Но Майкл, не дойдя до меня всего несколько футов, внезапно устремил взгляд на дверь, поверх меня. Еще два шага – и он прошел мимо, совсем рядом со мной. Первый прилив волнения ушел и оставил после себя тугой узелок разочарования. Значит, все это я себе просто придумала?

И все же… Майкл прошел так близко от меня, что я могла ощутить исходящий от него жар… и… нет, это мне не показалось: его рука скользнула по моей руке. Кончик его пальца зацепил мой мизинец на секунду, всего на секунду, а потом Майкл вздохнул. Это был вздох человека с разбитым сердцем. Вздох того, с кем жизнь поступила жестоко.

Нет, все это мне не померещилось. Конечно же не померещилось. Он ведь сказал мне два дня назад в игровой комнате: «Я вижу тебя».

«Но если он видит меня, значит, он видит и все ужасное, что есть во мне, – такое, что никто не смог бы полюбить. А может быть, он видит все это, но любит меня, несмотря ни на что?»

Настал момент. Мне нужно было признаться ему во всем.

– Послушай, я должна тебе кое-что сказать, – проговорила я.

Но Майкл уже смотрел на часы, а мои слова прозвучали слишком тихо, слишком робко, да и не очень разборчиво – из-за солидной порции джина и вина у меня язык слегка заплетался.

Майкл меня не услышал. Он потянулся к дверной ручке и открыл дверь нараспашку. Печально улыбнулся и учтиво склонил голову:

– Прошу. Уступаю дорогу даме.

Я растерялась, но прошла мимо него в коридор, отуманенная смущением, желанием и алкоголем. Только спустившись до середины лестницы, я осознала, что Майкл не идет за мной. Что он там делает, наверху? Маленькая капелька надежды. Может быть, он решил оставить мне записку?

Но через несколько мгновений он появился на лестничной площадке:

– Прости, Ванесса, но прошло несколько часов. Мне вправду нужно вернуться и посмотреть, все ли в порядке с Эшли, иначе она может съесть меня живьем.

Он быстро спустился по лестнице, прошел мимо меня и направился к задней двери. Я устремилась следом за ним, ругая себя за то, что упустила еще один шанс. Дура! Трусиха! А потом Майкл выскочил из дома, накрыл голову курткой и исчез в мокрой тьме сада. Остались только сквозняк и мокрый снег, залетавший в дверной проем. Я стояла на пороге и провожала Майкла взглядом.

Как только он ушел, дом снова превратился в одинокий остров, на котором я опять была заточена. Я выбросила остатки «кок-а-вин» в мусорное ведро и вытерла лужу, оставленную ливнем около задней двери. Грязную посуду я оставила для домработницы. Только покончив с этими делами, я позволила себе подняться наверх, в мою спальню, и проверить, не оставил ли Майкл там чего-то для меня.

Но нет, я не нашла никаких свидетельств его тайной любви ко мне. Ничего не выпало из складок бархатного покрывала, не было ни записки на каминной доске, ни надписи на зеркале в ванной. И все же у меня от волнения засосало под ложечкой. На подушке я увидела вмятину, которой раньше там точно не было.

Неужели он лег на мою кровать и представил, что я – рядом с ним?

Я забралась на кровать и опустила голову на подушку. Сделала вдох… Да! Это был его запах – аромат дыма и лимона. Запах его шампуня проник в наволочку моей подушки.

Я зажмурилась и рассмеялась.

* * *

Проснувшись на следующее утро, я заметила, что за окном совсем другой свет. За ночь ливень сменился снегом. Вокруг Стоунхейвена воцарилась такая тишина, словно кто-то накрыл дом одеялом. Я встала с кровати, поеживаясь от холода в тонкой ночной сорочке, и приоткрыла окно. Падал снег – медленно-медленно. На лапах сосен за окном лежало изысканное белое кружево. Лужайка покрылась свадебным лоскутным покрывалом, белым, из которого тут и там торчали замерзшие папоротники. Озеро стало серым и неподвижным. Я сделала вдох. Морозный воздух обжег мои легкие.

Спускаться по лестнице мне было трудно. Я боялась оступиться. Сильнейшее похмелье терзало меня. Кухня все еще выглядела как зона стихийного бедствия. Моя помощница по хозяйству прислала мне эсэмэску. Она не смогла пробиться к моему дому из-за снежных заносов. Я сварила себе чашку кофе, ушла с ней в библиотеку, легла на диван и стала гадать, что теперь делать.

Звякнул телефон. Пришла эсэмэска от Бенни.

«Ну что?? Это она? Нина?»

«Не успела спросить», – ответила я.

И тут я вздрогнула от громкого стука в дверь. Майкл! Я быстро вышла в кухню. За стеклянными дверями стояла Эшли. Похоже, она была совершенно здорова.

Я приоткрыла дверь:

– Тебе уже лучше?

– Я как новенькая, – ответила она. – Что бы ни было со мной, все уже прошло.