Он смирился и сосредоточил свое внимание на тех, кто обладал достаточным влиянием, чтобы помочь ему стать председателем местной управы. К ним относился управляющий банком, который ссудил его деньгами на строительство верфи. Телеграфист, намекавший, что у фру Дины денег больше, чем она говорит. И, возможно, старый председатель.

Олаисен несколько раз говорил об этом Ханне. Все станет на свои места, если его выберут председателем управы. Он нужен Страндстедету. Сейчас Страндстедетом правят старцы, не видящие дальше своего носа.

Разве сама фру Дина не сказала ему однажды: «Вы должны стать председателем, Олаисен!»?

И разве в Страндстедете не забывают, что фру Дина — женщина, как только она начинает говорить о делах? И разве они с фру Диной не компаньоны?

В своих отношениях с Вилфредом Олаисеном Дина строго отделяла деловое от личного. Деловые разговоры происходили в конторе, и только там. В присутствии Ханны, посторонних и в обществе она держалась в определенных рамках. И тем не менее ей удалось составить себе вполне определенное мнение о том, что представляет собой механизм, называющийся Вилфредом Олаисеном.

Она привлекла на свою сторону Сару. Ни в частных беседах, ни в деловых разговорах она не считала нужным напоминать Олаисену о том, что случилось с Ханной в старом кабинете Вениамина. Но когда стало известно, что Ханна снова ждет ребенка, Дина единственная не поздравила Олаисена с этим событием.

Союзники Дины не всегда были столь явными, как редактор Люнг. Правда, не всегда явными были и ее враги. Довольно было шума, поднятого оскорбленной вдовой. Но и паутина, сотканная по темным углам каким-нибудь обиженным подхалимом, тоже ловила доверчивые души в свои сети.

Чтобы узнать новости, было полезно угостить иногда чашечкой кофе помощника пекаря, когда он развозил хлеб на своей тележке. Время от времени Дина так и делала.

Помощник Малвин начинал день, когда у добрых людей была еще ночь. Он знал всех выходивших по ночам на охоту. Кем бы они ни были, хлеб требовался и им.

Однажды Карна услышала, как папа с Анной говорили о ней. Дверь из прихожей в гостиную была приоткрыта. Сама Карна о чем-то задумалась, стоя на лестнице.

— Карна хорошо учится. Но этот ее недостаток… — сказала Анна. — Не думаю, что ее одну можно будет отправить в женскую гимназию в Тромсё.

— Поживем — увидим. До этого еще несколько лет, — ответил папа.

Карна поняла, что они говорят про дефект у нее в голове.

Как можно тише она вернулась на второй этаж — ведь она знала, что слезы тут не помогут. Тем более что Анна не имела в виду ничего плохого.

И все-таки с удовольствием вспомнила, что Анна два раза сфальшивила, когда освящала рояль.

Бабушка сказала, что Анна играла как никогда. Так, наверное, и было. Но во время быстрого пассажа в третьей части Брамса Анна допустила ошибку! Бабушка не могла этого не слышать! И тем не менее решила, что на концерте должна играть Анна, а не Карна.

Неужели бабушка стыдилась припадков Карны?

— В следующий раз, — пообещала бабушка. — Ты разучишь программу и будешь ее играть. Это будет твой концерт!

Но это было уже совсем другое дело.

Анна ошиблась! И потому что она сама тяжело переживала свои ошибки, Карна не могла укорить ее. Но ведь Анна знала, что эта ошибка не укрылась от Карны.

Несколько дней Анна болтала с ней о всякой всячине. Они играли на пианино и пели. Может, потому, что у Анны, кроме Карны и бабушки, здесь никого не было? Папа в счет не шел, он принадлежал всем.

Часто Анна говорила о вещах, которых Карна не понимала. Иногда ей казалось, что Анне хочется иметь ребенка. Но спросить об этом она не решалась.

Еще как-то летом бабушка пригласила их к себе в «Гранд» на кофе, кроме них, был приглашен и Олаисен с семьей. Папа с Анной удивились, но ничего не сказали.

От Карны не укрылось, что Анна изменилась в лице, когда папа взял на руки младшего сына Ханны, — тот упал и ушибся. Сыновей у Ханны было трое. Двое младших — погодки.

Анна встала и предложила гостям блюдо с бутербродами. Странно. У бабушки для этого были горничные.

После ухода Олаисенов бабушка заметила, что Ханне, должно быть, нелегко приходится с такими малышами. Анна промолчала, как будто почувствовав себя лишней.

А папа сказал как-то чересчур весело:

— Еще бы, с такой-то компанией!

Бабушка оглядела всех и спросила у Карны, как ей и другим ученикам нравится новый учитель.

— Он рассказывает хуже Анны. Он только спрашивает у нас уроки.

Анна считала, что учитель преподает неплохо, но он еще слишком молод и у него мало опыта.

— По-моему, он добрый, правда, Карна?

Анна всегда защищала людей, которые ничем ее не обидели. В последнее время у Карны не раз появлялось желание перечить Анне. Неизвестно почему.

— Он знает только две песни и два псалма. И те поет фальшиво. А еще Эмму он назвал Эдной, а Бриту — Берит и рассердился, когда они ему не ответили.

— А что он делает, когда у тебя случается припадок? — спросила бабушка.

— Бежит в начальный класс за Анной. Однажды Анны там не оказалось, и один мальчик сказал ему, что меня не надо бояться.

— А ты? Что делаешь ты? — спросила бабушка.

— Стараюсь выглядеть так, чтобы они меня не боялись.

Бабушка засмеялась. Папа с Анной тоже. Хорошо, что они засмеялись.

Чуть позже Карна ненадолго вышла и, возвращаясь в столовую, услыхала, как они говорили про Олаисенов.

— Зачем ты их пригласила, когда знала, что придем мы? — раздраженно спросил папа.

— Иногда это необходимо, — ответила бабушка.

— Я не люблю этого человека…

— Но тебе придется встречаться с ним на заседаниях комитета по здоровью и комитета по делам неимущих.

— Почему?

— Он будет председателем управы.

— Это уже решено?

— Да.

— Но почему?

— Мне нужно, чтобы мой компаньон был председателем.

— Дина!

— Ты очень умен, Вениамин. Людям нужны такие, как ты. Однако сейчас мне нужен Олаисен. Поэтому председателем будет он.

Карна вошла в комнату, но они не обратили на нее внимания. Она видела, что папа рассердился, хотя он только молча пожал плечами.

— Как тебе это удалось, Дина? — с усмешкой спросила Анна.

— Я внушила нужным людям, что эта идея принадлежит им.

— Положив деньги в банк или играя в шахматы с редактором? — спросил папа и тоже засмеялся.