Первое движение началось с требования о том, чтобы епископами страны стали болгары. Первого успеха удалось добиться архимандриту Неофиту Бозвели и Стефану Вогоридису, князю острова Самос. Оба они были уроженцами города Котел, колыбели движения за освобождение Болгарии от турецкого ига. В 1848 году Бозвели и Вогоридис построили в Константинополе первую болгарскую церковь.

Вторым шагом стало исключение имени патриарха из молитв, произносимых в этих храмах; этому примеру вскоре последовали верующие всей Болгарии, и настало время, когда требование отделиться от Константинопольского патриархата стало всеобщим. Тогда Абдул-Меджид I велел своему великому визирю явиться в Болгарию и на месте выслушать жалобы болгарских крестьян.

В то же самое время другие болгары, напуганные неудачами русской армии во время войны в самой Болгарии и в Крыму, обратили свой взор к Риму, точно так же, как это сделали в XIII веке болгарские цари, и по той же самой причине.

Драган Цанков, литературный вожак прозападной партии, призывал в своем журнале «Болгария» объединиться с Римской католической церковью в надежде обрести помощь Франции, которую она традиционно оказывала восточным католикам. В Рим отправилась делегация, возглавляемая Цанковым, и в 1861 году папа Пий IX посвятил в сан архиепископа униатской болгарской церкви Сокольского, бывшего разбойника, постригшегося в монахи.

Однако сразу же стало ясно, что о французской протекции мечтает лишь небольшая часть населения; Сокольский тайно бежал в Россию, и план отдать болгарский народ под власть папы римского потерпел провал.

Константинопольский патриарх с тревогой наблюдал за этими событиями. Он отверг требования болгар – так называемые «семь пунктов» – о создании национальной иерархии и церковной автономии под руководством выборного архиепископа, признающего его верховенство. Он согласился лишь назначать болгарских или знающих болгарский язык епископов в чисто болгарские епархии и обещал пойти еще на некоторые уступки. Однако болгары отвергли все его предложения; патриарху были переданы восемь дополнительных пунктов, которые он снова отказался принять. Требования болгар продолжали расти; они отвергли предложение присоединиться к полунезависимому «экзархату всей Болгарии» за пределами Балкан, который появился в 1866 году после восстания на Крите. Ничто не могло их удовлетворить: им нужна была независимая национальная церковь, не ограниченная районом, расположенным между Балканами и Дунаем.

В начале 60-х годов не только греческие епископы и турецкие паши, но и два других элемента порождали недовольство среди болгарских крестьян. В 1861 году несколько богатейших деревень страны были отданы татарам, двенадцать тысяч которых переселилось в Болгарию из Крыма. Татары появились на Балканском полуострове не впервые; город во Фракии Татар-Пазарджик[80] до сих пор носит имя своих основателей, а балканское село Врбица было основано другой группой эмигрантов из Крыма.

Турецкое правительство поощряло переезд татар из политических соображений, но для болгарских крестьян они стали лишь новым тяжелым бременем. Крестьянам приходилось отдавать татарам лучшие участки земли и бесплатно строить для них дома! Соблазнившись обещаниями русских, десять тысяч болгар уехали в Крым и поселились на землях, брошенных татарами, но через год многие вернулись, глубоко разочарованные условиями жизни.

Крымские татары, по крайней мере, были работящими и мягкими людьми, зато другой отряд иммигрантов, черкесы, прибывшие в 1864 году, после того как их родные горы заняли русские войска, превратили жизнь болгар в настоящий ад, ибо для них снова нужно было строить дома и выделять нежеланным гостям землю. Впрочем, на помощь болгарам пришла природа. Татары до сих пор живут в Болгарии, а черкесов за 14 лет практически не осталось: одних погубили болезни и войны, а другие переселились на новые места. Из сорока тысяч черкесских семей, явившихся в те годы в Болгарию, почти все погибли или уехали.

Такие иммиграции, порожденные религиозными проблемами, естественно, давали много материала для агитаторов. В 1862 году в Черногории и Герцеговине, а также в Белграде, в котором болгарский журналист Раковский организовал легион своих соотечественников, возмущенных турецким обстрелом Белграда, усиливались воинственные настроения. Стало известно, что отряд партизан (гайдуков) под командованием Панайота Хитова захватил Шипкинский перевал. Как и великий разбойник, вождь греческой войны за независимость, Хитов оставил мемуары, где описал свои приключения, которые, впрочем, прекратились после улаживания трений между Турцией и Сербией.

В 1864 году Турецкая империя была разделена на 28 вилайетов. Создание одного большого Дунайского вилайета вместо маленьких пашалыков и назначение губернатором Мидхат-паши, который жил в своем родном городе Рущук, ставшем с тех пор местом пребывания турецких властей, стало большим благодеянием для болгар. Губернаторство Мидхата, продолжавшееся четыре года, было очень успешным. Вероятно, во всей турецкой истории этого мятежного региона не было другого такого периода, когда было сделано так много для развития его природных ресурсов. Впрочем, свободная Болгария за сорок четыре года своей независимости достигла гораздо большего, чем мог ей дать даже самый просвещенный из турецких администраторов.

Если говорить о балканских провинциях Турции, то Мидхат-паша явился слишком поздно, чтобы сохранить их для империи; но Турция нуждалась не столько в хороших законах, сколько в хорошей, честной администрации, какой была администрация Мидхата на Балканах и Рустема в Ливане. При Мидхате вилайет на Дунае стал «образцовым вилайетом» империи. Мидхат строил военные дороги; при его правлении английская компания ввела в строй первую в Болгарии железную дорогу, которая связала Стамбул с Западом. Он же начал строительство другой линии, которая должна была соединить Плевну (Плевен) с Дунаем; он построил большой мост Бела над рекой Янтрой и начал сооружение пристани в Рущуке, а также основал приют для сирот в Софии, школу в Шумле, больницу в Плевне. По инициативе Мидхат-паши в стране стали ходить дилижансы и появились пожарные машины. Он открыл сберегательные банки и пытался улучшить сельское хозяйство. Путешественник по имени Каниц писал, что, куда бы он ни пошел, все нововведения, которые он видел, были делом рук Мидхата. Однако «паша гяуров» не ограничился одним материальным прогрессом. Он относился к христианам по-человечески и сделал попытку выполнить требования, изложенные в Хатт-и-Хумаюне в 1856 году. Полицейским было запрещено оскорблять болгар, а на некоторые должности были назначены местные жители. Тридцать лет назад, в 1837 году, когда султан-реформатор Махмуд II совершал свое путешествие по Болгарии, униженные христиане, которых он облагодетельствовал, вставали на колени и кланялись ему до земли, ибо им запрещалось видеть лицо своего «великого господина».

Но если Мидхат знал, как обращаться с болгарами как с людьми, он также хорошо знал, как обращаться с ними как с мятежниками. После Крымской войны некоторое число болгар, недовольных тем, что турецкое правление давало образованным людям мало возможностей для карьеры, переехало в Бухарест. Эмигранты разделились на два лагеря: в первый вошли так называемые «старые» болгары – люди с достатком, которые обратили свой взор на Россию (противники называли их «христианскими турками»), а во второй – «молодые» болгары. В основном это были студенты, которые предпочитали программу сербской Омладины и конспиративную деятельность. В «старой» болгарской прессе их называли «бродягами». Некоторые выступали за создание Южно-Славянской федерации, в которой Болгария объединилась бы с Сербией, а Тайный центральный комитет Болгарии, находившийся под влиянием Австро-Венгерского Ausgleich (уравнивание) 1867 года, прислал султану памятную записку, прося его принять средневековый титул Царь болгар, даровать Болгарии конституцию и установить турецко-болгарскую двойственную монархию.