Все это заставило Джоли сделать три вывода. Во-первых, ее мать и отец были влюблены с первой встречи и испытывали друг к другу бешеную страсть во время недельного пребывания в Лейк-Форесте. Во-вторых, яма, в которой оказались все они, глубже и темнее, чем это явствовало из предыдущих слов матери. В-третьих, ее мать всегда блестяще справлялась с кризисными ситуациями, но в этот раз границы ее возможностей обозначились четко, и она стала утешаться воспоминаниями, говоря себе, что если в прошлом были дни лучше этих, то они могут настать и в будущем.

Мама, как заправский гид, рассказала, что въехать в Лейк-Форест, штат Иллинойс, можно всего по двум-трем дорогам. Здесь люди живут в достатке, здесь есть великолепные особняки на огромных участках и общественные леса, за которыми отлично ухаживают, а летом устраивают соревнования по конному поло.

Единственный отель в Лейк-Форесте носил название «Оленья тропа». В нем мама и папа останавливались в ту волшебную неделю, когда стаи голубей в небесах выстраивались в слово «ЛЮБОВЬ», а вода превращалась в вино, стоило лишь поднести стакан к губам. В гостинице, построенной в 1929 году, были прекрасно отделанные общие помещения. Вероятно, в ресторане подавали вкуснейшие блюда. По словам матери, номера были несколько тесными и старомодными, а кроме того, слишком дорогими для беглецов с их ограниченным запасом наличности. Однако сейчас, во внесезонье, отель стоял полупустым, а о безупречности персонала чуть ли не ходили легенды. И папа хотел, чтобы они остановились именно здесь.

В 4:30 дня коридорный проводил их в два соседних номера: один – для Джоли и Твайлы, другой – для матери. Папа обещал позвонить в пять часов, после чего они отправятся обедать, прикидываясь беззаботными, как Мэри Поппинс. Дверь, соединяющая два номера, была заперта, но все же Твайла затащила Джоли в тесную ванную, закрыла дверь и только потом сказала:

– Что за чертовщина? Она звонит не мне, а Шерри, моей соседке по комнате, по телефону Шерри объясняет мне, что завтра утром, то есть уже сегодня, я первым делом должна добраться до Чикаго, а перед этим забронировать номер в отеле с телефона Шерри… да, и убедиться, что на пути в аэропорт за мной никто не следит. Что это за хренотень?

– Твай, ты удивительно выражаешься для того, кто больше ориентируется на образы, чем на слова. Колледж расширяет твой кругозор.

– Прекрати вешать лапшу на уши. Выкладывай, что тебе известно.

– Вот какая ты теперь утонченная? Вешать друг другу лапшу на уши – это же так здорово. – Джоли говорила искренне. Ее сестре лучше давались образы, чем слова, но и с последними Твайла тоже управлялась неплохо. – Твай, это важная часть наших отношений.

Лицо Твайлы сделалось мрачным.

– Выкладывай. Что. Тебе. Известно.

– Ладно, ладно. Но я знаю немногим больше тебя. Только то, что случилось вчера в Рокфорде. Мама…

Из сумочки Твайлы, стоявшей на столике рядом с раковиной, донесся приглушенный рингтон смартфона. Джоли сказала:

– Мама против разговоров по телефону. Мы используем только анонимные.

Твайла вытащила смартфон из сумочки, посмотрела на номер и сказала:

– Я должна ответить. Это мой парень.

– У тебя есть бойфренд? Ты никогда не говорила.

– Вали, проваливай, шевели ногами, – приказала Твайла, открыв дверь, затем вытолкала сестру в спальню и захлопнула дверь.

Джоли услышала, как она говорит:

– Привет. – Молчание. – Хорошо. – Снова молчание. – Мы в Лейк-Форесте, это место называется «Оленья тропа».

Потом Твайла, вероятно, повернулась спиной к двери и понизила голос. Разобрать можно было только отдельные слова. Разговор длился недолго, и, когда Твайла открыла дверь ванной, Джоли спросила:

– Зачем ты сказала ему, где мы?

– Ты подслушивала.

– Конечно, я все слышала с расстояния в два фута. Зачем ты ему сказала, где мы?

– А почему я не могла об этом сказать?

– Мама велела никому не говорить.

– Джоли, дорогая, ты не понимаешь.

– Чего я не понимаю?

Твайла снова затащила ее в ванную, закрыла дверь и сказала:

– Ты не понимаешь, как это бывает между мужчиной и женщиной.

– Знаешь, мисс Красотка, у меня были бойфренды, – напомнила ей Джоли.

– Это школа, Джоли. Когда ты выходишь в мир, там все иначе.

– Как это – иначе?

– Когда-нибудь поймешь. – Твайла повернулась к зеркалу. – Боже, у меня вампирские глаза. Мне нужны капли.

– Как его зовут? – спросила Джоли.

Твайла вытащила из сумочки пузырек с визином и сказала:

– Кого?

– Этого типа. Парня. Бойфренда.

Твайла закапала визин в один глаз и быстро заморгала, словно тянула время, чтобы немного подумать. Потом назвала имя:

– Чарльз.

– А дальше?

– Ты расскажешь маме. Я пока не готова говорить ей об этом. Мне и его имени не стоило называть.

Твайла закапала визин в другой глаз. Джоли сказала:

– О черт. Ты скрываешь фамилию, потому что он женат.

– Не женат.

– Ты встречаешься с женатым мужчиной.

– А вот и нет.

– О черт. Ты беременна.

Твайла убрала визин, посмотрела на отражение сестры в зеркале, а не на саму Джоли и сказала:

– Ты такой ребенок, Джо. У тебя везде мелодрама. Я не беременна. И он не женат. – Она включила вентилятор в ванной. – Папа будет через несколько минут звонить маме. Потом мы пойдем обедать. – Она открыла дверь. – Ты первая освежишься? Или я?

– Мне ни к чему освежаться, я и так свеженькая, дальше некуда.

Осторожно вытесняя сестру за порог, Твайла проговорила:

– Тогда разреши мне побыть одной. И я не забыла, что ты увильнула от ответа и не сказала, о чем ты знаешь. Я потребую полный отчет позднее.

И Твайла опять закрыла дверь.

Что-то здесь было не так. А вся эта болтовня, «свеженькая, дальше некуда», была приманкой для Твайлы, попыткой перебросить мяч на ее сторону, чтобы сестра вышла из ванной с чем-нибудь забавным, одной из своих фирменных шуточек. Она ни за что не упустит такую возможность. По крайней мере, прежняя Твайла не упустила бы. Твайла добойфрендовских времен. Она встречается с женатым мужчиной, беременеет и в то же время умирает от рака. Что-нибудь в этом роде.

Обеспокоенная и все еще раздосадованная на замечание: «Ты такой ребенок», Джоли положила свой чемодан на кровать и открыла его, чтобы достать кашемировый шарф – вечером будет прохладно. Несколько секунд она стояла в замешательстве, глядя на чужую одежду, на плоскую коробочку из прозрачной пластмассы с защелкивающимся замочком, которая удерживалась на месте перекрестьем растягивающихся ремней чемодана. Она уже поняла, что по ошибке открыла чемодан сестры – точно такой же, как у нее, – но содержимое коробочки привлекло ее внимание: четыре шприца для внутривенных инъекций.