Ричард уехал на север, в Миддлхэм. Как мне хотелось последовать за ним! Я отлично знала, что в это время года замок омывают холодные дожди и обдувают ледяные ветра. В такую погоду он всегда казался мне невыносимо унылым и мрачным. Но сейчас я готова была отдать все, что угодно, лишь бы снова оказаться там с Ричардом.

Но в конце концов выдержка мне изменила. Я была совсем одна, и мне не к кому было обратиться за помощью. Проявила ли я слабость духа? Если бы у меня была возможность довериться хоть кому-нибудь, я бы продержалась, но я не могла излить душу даже Марджери. Она любила меня всей душой, но ведь она также служила Изабелле. Поэтому я не знала, могу ли рассчитывать на ее поддержку. Я не хотела ее ни в чем подозревать, но также не имела права делиться с ней самыми ужасными опасениями. Я так устала быть постоянно начеку с Изабеллой и Кларенсом, контролируя каждое свое слово, каждый жест и взгляд. К тому же Изабелла льнула ко мне, как пиявка, ни на секунду не оставляя меня одну.

Я остро ощущала свое одиночество. Раньше я даже не подозревала, насколько я одинока.

И я запаниковала.

Началось все с того, что Изабелла заговорила о немедленном возвращении в Уорик. Этот план не вызывал у меня никаких подозрений, пока она не предложила по пути заглянуть в Тьюксбери. Как было бы замечательно расширить уже существующую обитель за счет нового женского монастыря, использовав для этого благородного дела деньги Бошамов-Диспенсеров! Это предоставило бы возможность дочерям и вдовам знатных семейств удалиться от мира и служить Господу.

Я мгновенно увидела себя в заточении за толстыми монастырскими стенами. К тому времени как Ричард вернется с севера, меня увезут и упрячут в аббатство, приговорив к пожизненному благочестию, невзирая на отказ принимать обеты. И тогда меня уже не смогут спасти ни Ричард, ни сам король.

И я не выдержала. Мои нервы сдали. Я написала Ричарду письмо, понимая, что мое послание могут перехватить. Это не заняло у меня много времени. Я всего лишь хотела сообщить Ричарду о своих опасениях.

«Герцогу Глостеру.

Обстоятельства изменились. Мы возвращаемся в Уорик. Боюсь, что я окажусь в Тьюксбери и разделю участь мамы, которая не может покинуть аббатство Булье. Вряд ли я могу рассчитывать на открытую поддержку короля, поэтому обращаюсь за помощью к вам.

Умоляю вас: возвращайтесь скорее и заберите меня из этого дома.

Я боюсь, что может быть слишком поздно.

Ваша верная кузина,

Анна Невилль».

Но кто доставит Ричарду это письмо? Я не доверяла ни одному из слуг Кларенса, и мне пришлось пойти на риск.

— Марджери… у тебя есть в Лондоне знакомая семья?

— У меня здесь кузен. Он перчаточник в Чипсайде. У него есть жена и детишки.

— А не найдется среди них человека, способного срочно доставить письмо?

— А что случилось? — заинтересовалась Марджери. — Кому вы хотите написать, леди?

— Это не имеет значения. Но мне это очень нужно.

— Я не знаю…

Я схватила ее за локоть.

— Ты хочешь увидеть меня монахиней, Марджери?

Вопросов больше не последовало. Это еще сильнее убедило меня в том, что мои страхи вполне обоснованны. Письмо было отослано. Теперь мне оставалось лишь ждать. Должна признаться, труднее всего мне было удержаться от того, чтобы не швырнуть Изабелле в лицо обвинения в предательстве и кружку с элем вдогонку.

Когда разразилась катастрофа, оказалось, что ее спровоцировал король. Даже он, не понаслышке зная о способностях Кларенса к притворству и лжи, не мог предвидеть, чем обернется его вмешательство.

Мы с Изабеллой коротали время за шахматами, когда с улицы донесся торопливый стук копыт, затем раздался топот обутых в тяжелые ботинки ног, и в гостиную с искаженным от гнева лицом ворвался супруг моей сестры. Он так тяжело дышал, что мне показалось, будто он сейчас задохнется.

— Пошли вон! — прорычал он, обернувшись к Марджери и служанкам Изабеллы, которые поспешили удалиться.

Меня охватили дурные предчувствия. Шли дни, и я все чаще мечтала о том, как в дверях появится примчавшийся за мной Ричард. Учащенно дыша, я пыталась понять, что вызвало столь бурную вспышку гнева. Не успела дверь за служанками затвориться, как Кларенс угрожающе навис надо мной.

— Что это за проделки, мадам?

— Я не знаю, о чем вы говорите.

Я медленно поднялась с дивана, держа в руке слона, который угрожал ферзю Изабеллы. Я не собиралась оправдываться сидя, хотя мои ноги подкашивались от страха.

— Милорд! — тут же подбежала к мужу Изабелла.

Она заискивающе коснулась его руки, но он оттолкнул ее и, стиснув кулаки, продолжал надвигаться на меня. Я не сдвинулась с места, хотя понимала, что больше всего на свете ему хочется меня ударить. Впрочем, Кларенс умел себя контролировать.

— Твоя сестрица только напускает на себя невинный вид, — сквозь зубы процедил он, обращаясь к Изабелле. — Ты и сама обращала внимание на то, что она ведет себя в совершенно не свойственной ей манере. И со всем-то она соглашается, и все-то ее устраивает. «Да, Изабелла». «Нет, Изабелла». «Как, черт возьми, скажешь, Изабелла!» Она обвела нас вокруг пальца. На самом деле Анна совершенно не изменилась. Все это время она строила собственные планы, в осуществлении которых ей помогал мой братец.

— Ей помогал король? — ахнула Изабелла.

— Да нет, конечно! Глостер! Кто же еще! — Не сводя с меня глаз, Кларенс обошел вокруг меня. Я чувствовала, как он сверлит меня взглядом. — Сегодня утром Эдуард лично уведомил меня о том, что заключено соглашение о свадьбе твоей сестры и Глостера. — Он остановился передо мной. — Я не собираюсь спрашивать у тебя, правда это или нет. Я и так знаю, что правда.

Я проигнорировала это заявление, явив собой образчик высокомерия.

— Кроме того, я узнал от Эдуарда… — внезапно заворковал Кларенс, — что его агент уже находится в Риме и ведет переговоры с Папой относительно разрешения на брак.

— Ну и что? Я имею полное право выйти замуж, — возмутилась я, решив опустить тот факт, что я всего лишь согласилась рассмотреть предложение Ричарда.

Я в упор взглянула в эти горящие гневом синие глаза и пришла в ужас от того отвращения, которое в них прочитала. Как долго Кларенс скрывал его, притворяясь любящим братом, который мечтает только о том, чтобы облегчить мой жизненный путь. Будь его воля, он бы сию же секунду упек меня в монастырь.

— Глостер уже скачет в Лондон, — продолжал Кларенс. — Полагаю, тебе об этом известно. Когда он окажется здесь, то первым делом попытается забрать тебя из моего дома. И король приказал — приказал мне! — передать тебя под опеку Глостера.

Последние слова Кларенс не произнес, а выплюнул.