Все сходится. Завтра утром капитан Вторушин доложит майоруФедулову о результатах своей поездки.

И Каменской позвонит. Они наверняка согласятся с еговыводами.

И еще Илья Вторушин думал о том, как часто сильные ивластные руководители, сумевшие поставить на ноги и развить собственный бизнес,оказываются совершенно беспомощными перед женщинами, к которым питают слабость.Это только кажется, что так не бывает. На самом деле на каждом шагувстречается. И даже частенько оказывается, что человек, ненавидящий сам себя засвою слабость дома, в семье, компенсирует это жесткостью и порой грубостью наработе. Видно, Ярцев-то как раз из такой породы, бизнес поставил, а с женойсправиться не может.

* * *

— Вы правы, все сошлось, — кивнула Настя, выслушавИлью Вторушина. — Можно мне посмотреть вещи Ярцева?

— Вещи? — удивленно вскинулся сидящий рядомФедулов. — Какие вещи?

— Ну, личные вещи Ярцева, которые были с ним в моментзадержания.

— Да ради бога, — пожал плечами Дмитрий. — Ачто вы там хотите найти?

Настя и сама не знала, что хочет найти. Но есть ведьмноголетняя привычка все проверять и во всем убеждаться самой и до конца. Ей недавала покоя мысль о возможном заказе, и хотя она в нее уже почти совсем неверила, это маленькое «почти» сидело в мозгу занозой и требовало оперативноговмешательства. Может быть, в вещах Ярцева найдется записка, или какая-нибудьинтересная эсэмэска в памяти телефона, или… В общем, ей надо посмотреть иуспокоиться.

Вторушин проводил ее в помещение, где хранились вещизадержанных. На стол выставили сумку и положили рядом документы, мобильныйтелефон и портмоне.

В сумке стандартный набор для кратковременных поездок сночевкой: туалетные принадлежности, смена белья, книга для чтения, зарядноеустройство для мобильника. Телефон выключен — села батарея. Паспорт,водительское удостоверение, техпаспорт на машину. Настя открыла портмоне,поинтересовалась, сколько в нем денег. Оказалось, немало — восемьдесят пятьтысяч пятитысячными купюрами и еще немного по тысяче и по пятьсот рублей. Вбоковом отделении портмоне две фотографии — Алисы и Аллы. Алла на снимке былапотрясающе красивой, без вызывающе яркого макияжа, со счастливой улыбкой,развевающимися волосами и сияющими глазами. Она стояла на фоне равнины, накоторой паслись овечки. Пейзаж показался Насте странным, каким-то очень нероссийским. Но ничего подозрительного, такого, что свидетельствовало бы онамерении Ярцева совершить запланированное убийство, она не обнаружила. Надо быдля очистки совести проверить еще и телефон, но ПИН-код для включения знаеттолько сам Ярцев.

— Ну что? — настороженно спросил Вторушин, которыйвсе это время стоял у нее над душой. — Нашли что-нибудь?

— Мне нужно проверить телефон, — сказалаНастя. — И вообще я хотела бы еще раз поговорить с Ярцевым.

— Опять?! Что на этот раз?

— Не знаю. Я работаю методом научного тыка, —призналась она. — Меня что-то беспокоит, но я не могу понять, что именно.Что-то где-то не складывается. И потом, у нас ведь не только убийство Ярцевой иПутилина, у нас еще Аида Борисовна, про которую мы как-то подзабыли за всейэтой суетой. Если Алла Ярцева нанимала кого-то для убийства Павловой, то мужможет об этом знать, пусть не все, но хоть что-то. Я хочу в этом покопаться. Иеще одно, Илья: мы совсем упустили из виду, что убийца Павловой знал деталиубийства Корягиной. То есть либо он присутствовал при осмотре места убийстваКорягиной, либо у него был источник информации в правоохранительных органах.

— Или сам этот убийца — наш сотрудник, — продолжилИлья. — Вы ведь это имели в виду?

— И это тоже.

— Что, постеснялись сказать? — насмешливо спросилон.

— Мне показалось, что ваш коллега Федулов эту мысль неразделяет, у него прямо-таки судороги сделались, когда я ее озвучила в первыйраз, помните? И я. подумала, что вам, может быть, это предположение тоженеприятно, вот и промолчала.

— Напрасно, — он покачал головой. — Мы сДимкой почти никогда не думаем одинаково, слишком мы с ним разные люди. Такчто, если ему что-то не нравится — можете быть уверены, что я с этим соглашусь.У него свое собственное понятие о профессиональной этике и корпоративной чести,он совершенно не выносит, когда выясняется, что где-то какой-то сотрудникмилиции оказался преступником, его от этого коробит.

— А вас? — с интересом спросила Настя. — Некоробит?

— Нет, — улыбнулся капитан. — Я отношусь кэтому как к должному. Как к привычному и обыденному. Милиционеры точно такие желюди, у них точно такие же слабости и пороки, как и у всех остальных людей.Милиционер-преступник — это нормально. Такие преступники есть во всем мире, ине нужно сходить с ума от горя. Нужно просто уметь вовремя выявлять их иотстранять от службы. Так что, вести Ярцева?

— Ведите.

Хмель из Ярцева уже выветрился окончательно, и, несмотря напребывание в камере, выглядел он значительно лучше и даже начал проявлятьнекоторые признаки агрессивности.

— Я вам уже сказал: я не знал никакого Путилина.

И Еремеева я тоже не знал. Я вообще не знал о том, что уАллы есть любовник и как его зовут.

Надо же, подумала Настя, хмельной-то хмельной, а фамилиизапомнил. Не так он прост, этот Роман Валерьевич Ярцев.

— Расскажите мне, как вы жили с Аллой, — попросилаНастя вполне мирным тоном.

Ярцев удивленно посмотрел на нее, потом криво усмехнулся.

— Ну да, конечно, вы все еще носитесь с идеей о том,что я приревновал Аллу и убил ее. И ждете, что я сейчас начну рассказывать, какплохо мы жили, как часто ссорились, как она мне изменяла. А потом у вас каждоелыко окажется в строку.

— А вы расскажите так, как было на самом деле. Вы ведьлюбили друг друга и жили мирно и счастливо, правда?

Лицо Ярцева стало серьезным и даже печальным.

— Вы не поверите, но мы действительно жили мирно. Тихои мирно. Только нельзя сказать, что счастливо. Счастье закончилось в тот день,когда утонула Алиса…

Алла Ярцева была не в себе от горя, она хотела говорить обАлисе с утра до вечера, хотела рассматривать ее фотографии и смотреть домашнеевидео, на котором была девочка, она хотела рассказывать о дочери и вспоминатьее. А Роман этого не хотел. Ему было больно. И вообще, он переживал свое горепо-другому, молча, стараясь ничего не вспоминать и не причинять себе лишнихстраданий. В этом стала помогать рюмка, сначала одна, потом три, потом десять.Супруги постепенно перестали понимать друг друга, Алла считала, что раз Романне желает постоянно вспоминать Алису, значит, он не переживает и не горюет. Оночень старался быть поддержкой для убитой горем жены, но все равно между нимипролегла трещина, которая становилась все шире и шире и грозила превратиться впропасть. Потом Алла встретила Полину Солодко и совершенно помешалась на идееее удочерения, ее перестало интересовать что бы то ни было, кроме девочки.Роману было все равно, пусть будет Полина, пусть не будет Полины — лишь бы Алласнова стала счастливой и радостной, какой она давно уже не была.