А я всю жизнь – только с ней… И не потому, что соблюдал себя, а просто – никто не нужен был, не привлекал, даже если женщины и пытались соблазнить. Я всегда им тонко указывал, что жена для меня единственная женщина на земле.

Как ни странно, несмотря на все эти переживания, я записки все читал и читал. К утру закончил, остывать начал. И вот тут-то задался вопросом. Во всем массиве всего четыре фамилии, из них три я четко помню – кто, где, когда был с нами знаком. И странно, что я ничего не замечал – не те были люди. Один из них вообще только на торжествах по случаю… встречался. А тут оказывается, что был любовником чуть ли не год.

Я за него зацепился, стал вспоминать, никак понять не могу: все описанное приходится на время, когда он уже жил совсем в другом городе, и я не знал, что он так часто приезжал сюда. Потом стал копать второго – та же история: из нашей жизни выпал, а в тетрадь попал через год. Про остальных так четко сказать не берусь, но и тут нестыковки кажутся. Я совсем эмоции отбросил, стал вчитываться – не вяжется одно с другим. Жена ВОТ ТАК не любила, ВОТ ТАК ей больно было, ВОТ ЗА ЭТО чуть не развелась со мной. Не верю я, что с другими мужчинами ей это нравилось. Да и не было никаких признаков, что она что-то знала, чего не со мной узнавала. Всегда я был основной придумщик, а она только принимала или отвергала.

Опять я прошел по датам и подумал, что как раз в разлуке такое и пишется – раз уж наяву не получается. И тут же все встало на свои места: это не дневник, а рукопись, фантазии, которыми она свое напряжение снимала. Потому и персонажи не указаны или участвуют тогда, когда из живой жизни уже ушли. А на деле – была только моя, единственная.

И с этими мыслями я все книги побросал в печь: страна фантазии для каждого своя, чужие сапоги там только след оставят…»

«Я сама с 35-го года, войну застала ребенком, но сполна хлебнула послевоенной разрухи. Школу закончила и уехала на народные стройки в Сибирь. Так и кантуюсь по таежным ширям. Вышла замуж почти сразу после приезда – тогда не засиживались в девках, а сразу притулялись к мужичку. Вот и я притулилась. Только вот муженек был беспутный – только гулял да деньги на водку из меня выбивал. А когда двое на руках, не больно-то посопротивляешься: подаст на развод, и мыкайся мать-одиночка. А так – хоть какой, да свой мужчина в доме.

Так я мыкалась 12 лет, а потом мужа наконец посадили за хулиганку. И на зоне он скончался – мне сказали, что он и там подраться хотел. Я овдовела официально, так что осталась на свете одинокая. Потом дети выросли, старший в армию ушел, дочка в институт уехала, я совсем одна. А без греха только ангелы живут.

Повадился ко мне ходить один мужчина. Я с ним по-всякому общалась, кроме постели, этого он как-то не допускал. И до того меня раззадорил, что я решилась спросить – почему. Он долго не открывался, наверно, недели две, а потом я его допекла. Потому что я подумала за него замуж пойти, а как пойти, если непонятно, что он за мужчина. Вдруг начнет, как мой покойный, бить и измываться. Ведь это все пошло именно с постели, а потом уже он запил да загулял.

Так вот, допекла я дружка, он открылся, что считает непорядочным и неприятным спать с женщиной обычным образом. А считает, что он, как более сильный, не должен эту силу применять бесконтрольно. И нужно мне на него взгромождаться и делать всякое, а он будет лежать и восхищаться.

Я в этом ничего особого не увидела, сказала, что это вполне подходит, и мы стали жить вместе. И правда, все так было – он лежит, я на нем, он бормочет что-то ласковое, весь разгорается, аж краснеет, а потом вдруг как начнет кричать и чуть сознание не теряет.

А мне что – хорошо мужику, и ладно, лишь бы было. Я все это просто принимала: долг супружеский, он долг и есть. Но потом, когда уже год, наверно, прошел, я стала всякое изобретать, чтобы не скучно было кататься. То его еще где потрогаю, то задом наперед сяду, то ножки туда, то ножки сюда. Он полюбил эти выкрутасы, стал просить, то то сделать, то это. Я не все принимала – мне безразлично, но строгость нужно проявлять, но кое-что делала для него, а кое-что и для себя.

Это мне уже за 40 было, когда я стала понимать, что что-то в этом есть. Никто меня не учил, просто созрело что-то и проклюнулось. Бывает, что приятнее вот так, а бывает, что лучше этого не делать. Иногда муж меня приласкает, мне и это стало нравиться. Но все чего-то не хватало, я чувствовала, что есть еще что-то, мне неизвестное.

И узнала я об ЭТОМ – во сне. Это просто как назидание было. Я будто бы в реке плыву, вода теплая, я словно повисла в ней и теку. Волна меня прибивает к скале, которая торчит на метр над водой. И я на эту скалу сажусь стыдным местом. И чувствую, что она трясется так мелко, и я вместе с ней стала трястись. И чувствую, что ноги стали напрягаться, потом напряжение выше пошло, скала стала просто крошиться на песчинки. И я вижу, что все больше приближаюсь к воде, и это что-то страшное. И чем ближе, тем мне страшнее, а скала трясется, а песчинки все падают. И вдруг вижу мужа, он мне кричит, как когда кончает, и я тоже с ним кричу. И вот тут-то я проснулась, а тело бунтует, просто подкидывает меня в постели, а я такое чувствую, что лучше бы обратно заснуть, чтобы стыдно не было.

Тут и муж проснулся, смотрит сквозь сон с удивлением. А я его хватаю за руку, кладу на себя, а сама к нему ласкаюсь. И он, как ожидала – сразу оказался готов, и я на него села. Чувствую, не скала, но как затряслась, так сразу ощущения стали. А он как завелся, меня хватает, тискает, дергает, что-то такое делает, чего я и не думала. В общем, снова как во сне, только другое.

Потом муж говорит, мол, я же знал, что только таким способом тебя можно было пробудить, но я уж и не знаю – другие же мы не пробовали. Но после этого стало все совсем по-другому. Я узнала, что то же самое могу, даже если не сажусь, а просто ложусь рядом, и мы ласкаемся. Конечно, я мужу тоже удовольствие доставляла, хотя раньше думала, что руками – это разврат. Но когда все так сладко, так чисто внутри, то никакой разврат не разврат. А потом оказалось, что и еще всякие штучки можно изобрести. Конечно, не такое, как нынче показывают по телевизору, но и без этих излишеств такое в жизни существует, что иной раз кажется – лопнуть можно от сладости.

Вот так мы прожили всю жизнь. Дети выросли, ко мне не вернулись. Внуков вижу летом, иногда в зимние каникулы бывало. Но это раньше, а теперь надеюсь правнуков увидеть. И с мужем мы всегда были в ладу. Даже если кто болеет, все равно могли этим делом заниматься. Когда здоровы и хочется – я сверху, и поскакали. А когда невмочь, тогда ручками да ласками. И в любом варианте – очень даже получается. Наверно, просто не нужно стесняться друг друга, а верить и понимать, что разврат – это когда от скуки, а вот когда от любви – это и есть любовь.

Одно иногда мне приходит в голову: может, я своего первого мужа сама к водке да хулиганке приохотила. Ведь лежала с ним как каменная, да еще и говорила ему об этом. Ну, что было – не вернешь, а что вспомнить в жизни есть, и еще будет».