Дарен, ни на мгновение не сомневаясь в докторе, и опустил палец на сомкнутые губы.

* * *

Маклиш дал себе поблажку в своих строгих социальных правилах и не стал отказываться от вина во имя самовосхваления. После многих сухих дисциплинированных лет он поднимал тосты с различными компаньонами, которые вставали и пили в ответ за его здоровье со словами глубокой благодарности. Никто и никогда не говорил ему такого – так что у него не оказалось иммунитета. Он поплыл в этом потоке, упиваясь собой после третьего бокала и свирепо обнимая жену после пятого; по крайней мере, ему казалось, что это его жена. Когда подали бренди, он уже скатывался к своим началам, где его готовились приветствовать всевозможные паразиты и забулдыги. Мэри сопроводили на место в четырех залах от него и усадили посреди ее худшего кошмара – в стаде директорских жен. У нее не было ничего общего с этими женщинами, было нечего им сказать – и все это знали. Но это еще полбеды – она опасалась, что Уильям встал на скользкую дорожку, а ее не будет рядом, чтобы подправить исход. Она надеялась, что он сомлеет, уснет прежде, чем покажутся после долгой спячки его клыки. Эта перспектива со щелчком привела ее в чувства, и она действовала без промедлений и размышлений, мудро обратившись к самым старшим фрау.

– Я приношу извинения, но, боюсь, мой муж не принял свое лекарство, – объявила она с таким сильным шотландским акцентом в стиле мюзик-холлов, что сама удивилась. – Прошу меня простить, я должна сходить к нему.

Позволить жене вторгнуться на мужскую половину вечера было неслыханно, но казалось, это вопрос чрезвычайной необходимости, так что вызвали служанку, чтобы отвести миссис Маклиш в комнату джентльменов.

Мэри поклонилась, трепеща и благодаря всех присутствующих, пока не покинула зал. Тут она включилась в действие, пробежала по коридорам с изумленной служанкой на поводу. В дымном крыле здания она объяснила служанке, что делать, и скрылась из глаз. Помощница из челяди дождалась ее ухода, затем постучала в тяжелую дверь. В конце концов ее открыл осоловелый мужчина, удивленный, что кого-то за ней обнаружил.

– Пожалуйста, сэр! – сказала служанка. – Миссис Маклиш занемогла, ей нужно поговорить с мужем о ее пилюлях.

– Миссис кто? – выдавил мужчина.

– Миссис Маклиш, жена гостя.

– А, а, конечно, – ответил мужчина, исчезая обратно в комнате.

После продолжительного времени, на протяжении которого о приближении извещали фанфары двигающейся мебели и разбитого стекла, из-за двери показалась взмокшая голова Маклиша. Никаких клыков – лишь дурацкая ухмылка. Спрятавшаяся супруга выглянула из-за угла, убедилась, что все чисто, затем по ее команде они вместе со служанкой накинулись на него и потащили из дверей по коридору. К счастью, сопротивления не последовало, и все трое доплелись до дверей и ожидающего автомобиля.

* * *

Дверь во двор, на удивление, оказалась открыта. Не встретив слуги, который бы его сопроводил, Хоффман сам дошел до ступенек дома и позвонил в звонок. Почти немедленно на пороге оказалась Гертруда, пожимая ему руку и приглашая войти. Внутри оказалось безлико, ни черточки личного вкуса, однако пропорции были удобны и ухоженны.

– Это ваш дом, госпожа Тульп? – спросил он.

– Нет, доктор, он принадлежит другу, – ответила она со скромной улыбкой.

Гертруда провела его в приемную, где пахло несколько затхло и заброшенно. Он встал посреди комнаты, неловко улыбаясь.

– Могу я предложить вам шерри? – спросила она.

– Это было бы чудесно! – сказал он, сунув саквояж за кресло, пока она направилась к бару. В его же лучших интересах было держать сумку и ее содержимое подальше от глаз.

– Прошу, садитесь, – сказала она, вернувшись с полными бокалами.

Хоффман уселся и с энтузиазмом принял шерри.

– Я часто проходил мимо этого дома и задавался вопросом, кто здесь живет, – закинул доктор удочку. – Должно быть, он один из самых старинных в городе, – он отпил шерри и с уважением огляделся.

– Да, это одно из самых старых владений, – ответила она без большого интереса. – Подвал еще старше – в нем даже сохранился древний колодец.

– Отсюда и название улицы, – сказал он.

– Да, отсюда и название.

Вкралась пауза, пока она перебирала свое деликатное жемчужное колье, а он таращился в свой опустевший бокал. Она подлила ему и снова села.

– Чем я могу вам помочь, доктор Хоффман?

Прямота ему угодила: он покончит с этим делом аккурат к ужину.

– Во-первых, дорогая моя, я хотел извиниться за пренеприятный случай в рабском бараке. Боюсь, мои коллеги не блещут умом. – Он на миг сделал паузу, чтобы по-настоящему посмотреть ей в глаза. – Да и описание вашего примечательного друга было малость, скажем так, расплывчатым?

Она не подала никакого виду и сделала глоток. Он осушил бокал одним разом и со стуком поставил на стеклянную поверхность пристенного столика.

– Так или иначе, теперь об этом позаботились, и мы можем вновь приступить к поискам… Измаила, верно?

– Благодарю, доктор, но это уже не обязательно. Мы с мисс Лор больше не нуждаемся в ваших услугах.

Хоффман вознегодовал. Как смела она разговаривать с ним, как с простым дельцом? Он уже хотел сделать замечание, когда она продолжила.

– Мы больше не видим необходимости в его поисках; в свое время он непременно выберется из Ворра сам. – У доктора не нашлось слов, и она решила воспользоваться его молчанием. – Впрочем, нам стало любопытно, доктор: как вам вообще удалось поймать такое чудище?

– Пришлось для вас немало постараться, употребить некоторые особые меры, – сказал он, чувствуя, как багровеет шея.

– Применить на дело Орма, доктор Хоффман? – спросила она. – А что же это такое?

Все пошло под откос. Это на его стороне должно было оказаться преимущество.

– Что ж, госпожа Тульп, почему бы вам самой не рассказать? Похоже, вы о нем весьма осведомлены, – сказал он неучтиво.

– Я знаю, что вы и ваш надсмотрщик имеете некую власть над лимбоя и что вы продаете ее в качестве услуги любому, кто может заплатить; я знаю, что Сирена заплатила вам круглую сумму, а в итоге столкнулась вот с этим существом.

– Минуточку, – сказал он, – мы приложили все старания. Вы же сами к нам обратились.

– Все старания? – скептически поджала губы она.

Возникло молчание – словно обрубили сам воздух, удалили его сегмент из комнаты. После мелкой задыхающейся паузы доктор увильнул и спросил:

– Как поживает Сирена?

Оброненное походя имя подруги распалило Гертруду еще больше.

– Мисс Лор еще оправляется после унижения, которому ее подвергли вы и этот мужлан.

С Хоффмана было довольно, и он огрызнулся в ответ.

– Я пришел не выслушивать ваши оскорбления,