Справа и слева от нас находились теперь сотни вражеских пехотинцев, все до единого чернокожие, которые теснили жандармов. В нашу сторону поворачивались головы, открывались в тревожном крике рты, но ничего не происходило. До поры.

Вклинившись на сотню шагов, Ричард придержал наш разбег, повернул рыцарей влево, перестроил и с расстояния шагов в тридцать повел в атаку на край вражеского строя. Мы продавили его, как нога, ломающая тонкий лед на луже. На каждом нашем копье извивалось по чернокожему. Обученные дестрие остервенело молотили врага копытами. Взлетали мечи, чтобы мигом опуститься, подобно серпу, срезающему руки и головы. Как-то раз, занятый одним противником и не в силах дотянуться клинком до другого, я просто пнул его в лицо. Удар сапога, утяжеленный весом кольчужных штанов, выбил сарацину все зубы и заставил его отлететь в сторону.

Мы продолжали давить, а противники выли, разбегались, истекали кровью и умирали. Я рубил направо и налево, пока правая рука не покрылась до локтя кровью и сукровицей, а мышцы не взмолились об отдыхе. И тут я с удивлением обнаружил, что впереди никого нет. Поммерс невольно сбавил шаг. Кровавая пелена спала с моих глаз, разум постепенно вернулся, и я осознал, что мы насквозь прошли строй чернокожих. Где-то в стороне кипел бой, но уже с другим отрядом турок, напавшим на наших жандармов в другой части колонны.

— Ко мне! — взывал Ричард. — Ко мне!

Мы собрались вокруг него. Я различил герб де Бетюна, потом де Шовиньи и обрадовался. Торн тоже был здесь. Нас стало меньше после броска, но потери оказались легкими, учитывая, что мы изрубили в кашу из костей и мяса целый отряд вражеской пехоты. Пройденный нами путь был щедро усыпан телами, по большей части неподвижными, хотя некоторые еще шевелились. Стоны боли и нечленораздельные возгласы на варварском негритянском наречии оглашали воздух, горячий как в печи и неподвижный.

— Скачем обратно к войску, — громко приказал Ричард.

Некоторые рыцари глядели на ближайших противников — видимо, думали, что нам достаточно ударить по ним и тогда мы повторим разгром, — но спорить с королем не осмелился никто.

Мы отошли в правильном порядке. Обожженные солнцем, обливавшиеся потом жандармы бурно приветствовали нас. Согласно повелению Ричарда, мы отсалютовали им мечами, отдавая должное их храбрости и стойкости во время отражения яростного и мощного натиска.

Мы все еще снимали шлемы и жадно пили из фляг, когда галопом примчался госпитальер с посланием от Гарнье Наблусского к королю. Замыкающий отряд подвергся сильной и продолжительной атаке проклятого племени. Великий магистр просил разрешения ввести в бой своих рыцарей и ослабить давление на подвергшиеся удару войска.

Я со страхом думал о Рисе и де Дрюне, оказавшихся в самом сердце бури, и надеялся, что им удастся благополучно ее пережить. Но помочь я ничем не мог и прекрасно знал, каким будет ответ короля.

— Передай великому магистру: пусть хранит терпение. Его людям следует дальше идти плотным строем вперед. — Король к тому времени тоже снял шлем. Раскрасневшийся, с прилипшими к голове потными волосами, он все равно излучал силу и властность. — Атаки не будет, пока я не отдам приказа.

Госпитальер приуныл, но возражать королю не дерзнул. Он склонил голову, бросил короткое «Да, сир», развернул коня и поскакал в хвост колонны.

Жандармы подверглись очередному натиску мамлюков, свирепых чернокожих видно не было. Это несколько успокаивало. Град обрушившихся на нас стрел был мощным, но терпимым. Снова согласованные залпы из арбалетов нанесли противнику серьезный ущерб, заставив отойти. На этот раз мы не гнались за мамлюками — нельзя было часто подвергать испытаниям наших скакунов в таких невыносимых условиях. Турки растворились в знойной пелене, окутавшей равнину.

От Гарнье Наблусского прибыл еще один госпитальер с просьбой разрешить ему ударить по сарацинам, и снова король запретил. Еще не время, сказал он мне.

Пришла весть о схватке со стороны моря, где-то в середине колонны. Мамлюки, видимо занявшие позиции еще до рассвета, выскочили из-под прикрытия деревьев и яростно обрушились на жандармов. Герцог Гуго и его отряд уже выдвигались, чтобы оказать им помощь. Мы разъезжали вдоль строя, готовые дать отпор врагу в любом месте.

Не наступил еще час шестой, то есть полдень, а я уже осушил один мех с водой. Ничуть не утолив жажды, я едва сдерживался, чтобы не откупорить второй. Но, сделав над собой усилие, не стал. До темноты оставалось немало часов, и, скорее всего, битве суждено было продолжаться. Вместо этого я развернул кожаную поилку и налил воды Поммерсу и Фовелю. Они тоже страдали от жары и выпили бы гораздо больше, чем я мог предложить. Кони ржали и трясли головами над пустой поилкой, прося еще. Сокрушаясь в душе, я пообещал щедро напоить обоих позже, и, надеюсь, они меня поняли.

Солнце поднималось все выше. Лучи его обрушивались на нас с неудержимой силой. Люди валились с ног от теплового удара, от переутомления, от ран. Тем, у кого лошади были послабее, приходилось слезать с седла, пока кони не упали под ними. Нас донимали полчища мух. Вот в таких жутких условиях продолжался наш переход, медленный и мучительный. Нам, рыцарям двора, приходилось скакать за королем то туда, то сюда и совершать короткие контратаки, чтобы отогнать турок и дать бедным пехотинцам передохнуть после непрерывного ливня стрел.

Пришла весть о том, что передовой отряд приближается к Арсуру, но требовался не один час, чтобы все войско смогло оказаться под относительной защитой тамошней крепости. Атаки врага продолжались и становились все настойчивее. Мы не знали, сможем ли достичь места назначения.

Я услышал, как один солдат говорит: мы окружены, словно овцы волками, и не видим ничего, кроме неба над головой и врагов со всех сторон. С этим сложно было поспорить. Наша судьба и исход битвы по-прежнему оставались неясными.

В следующий раз Гарнье приехал лично, захватив двух сержантов для охраны. Ричард поприветствовал его и внимательно слушал, как озабоченный великий магистр излагает свои доводы.

— Сир, положение отчаянное. Нас теснят, безжалостно и безбожно. Задние шеренги жандармов вынуждены идти пятясь, чтобы видеть подступающего противника и отгонять его. Не берусь сказать, сколько еще они продержатся.

Перед своим мысленным взором я видел, как Рис и де Дрюн шагают плечом к плечу, обратившись спиной к голове колонны, и целятся из арбалетов в бесконечные волны вражеской конницы и пехоты, одна за другой накатывающиеся на них. Господи Иисусе, прошептал я, обереги их.

— Стрелы падают в таком множестве, что каждый рыцарь рискует лишиться коня. Иные из нечистых спешились, чтобы целиться