с ее отцом поболтали. Он был юристом. На самом деле он знал моего отца, встретившись с ним пару раз в клубе, куда они оба ездили в Кентукки, до того, как он сгорел в мае прошлого года.

Бекки вернулась, и ее отец попрощался с нами. Мы перевернули доску, и белые фигуры оказались у меня. Я с самого начала пошел в атаку. Я не хотел позиционной игры. Я разменял фигуры для упрощения, получил преимущество в пешке и продвинул ее на 8-ю клетку. В этот момент она сдалась. «1-1», — сказала она.

«Нет, ты ошибаешься. 2-1. Я выиграл две партии из трех».

«Та игра не считается!»

«Нет, считается. Ты согласилась на два из трех. Мы сыграли три партии».

«Нечестно. Я не на это соглашалась. Еще одна игра, чтобы все решить».

«Неа. У нас было три».

Она надулась. Я подождал. Она просто смотрела на меня. Шаг второй.

«Вот что я тебе скажу», — сказал я лукаво. «Хочешь сыграть еще разок?»

Она кивнула.

«Тогда сыграем в шахматы на раздевание», — самодовольно сказал я.

«Что?!» — задохнулась она, а потом быстро добавила: «Я не могу. Ни за что!»

«Как хочешь».

«Аргх!» — прорычала она в разочаровании. «Пойдем смотреть телевизор».

Мы вошли в большую комнату с проекционным телевизором. У ее отца был один из этих новых видеоплееров VHS. Она достала кассету и вставила ее.

«У папы есть доступ к кассетам с фильмами, потому что его фирма работает с какой-то кинокомпанией».

Она поставила фильм «Аэропорт 77», который шел в кинотеатрах только той весной. Я его еще не видел. Мы смотрели, и горничная принесла нам чипсы и прохладительные напитки. Мы ели и пили. Мы говорили о шахматах, о ее семье, о моей. Она была единственным ребенком. Она спросила, где мы живем, я рассказал ей о нашем новом доме. Она была впечатлена крытым бассейном. У них не было бассейна.

Ее мама зашла примерно на середине фильма. Бекки поставила фильм на паузу, и мы немного поболтали. Она спросила о шахматах, и Бекки сказала, что это 1:1.

«Ну, технически», — возразил я, — «2-1, потому что я выиграл на соревнованиях».

Бекки рассердилась.

Ее мама сказала: «Я ухожу на урок гольфа. Вернусь к обеду. Папа в кабинете и, конечно, Лоис здесь».

Мы закончили смотреть фильм. Она дважды пыталась уговорить меня сыграть в шахматы без ставок, которые я установил. Я не поддавался. В отчаянии она сказала: «Даже если бы я хотела, а я не хочу, мы не можем делать это в библиотеке!».

«Это не моя проблема. Если ты хочешь последнюю игру, то это шахматы на раздевание».

Она высунула язык. Хах. Отлично. Я дал ей свой обычный ответ — «Не делай этого, если не собираешься использовать его».

«С тобой? Забудь об этом.»

«Твоя потеря».

«Да, точно».

Но я видел, что зацепил ее.

«И что теперь?» — спросил я.

«Ну, ужин будет в 19:00, как обычно. Это даст нам три часа или около того. У нас есть бильярдный стол в подвале».

«Я играю в бильярд».

«Пойдем».

Она играла прямо мне в руки. Я занимался бильярдом несколько часов в неделю. Не так много, как раньше, но достаточно, чтобы понять, что я смогу ее обыграть. Она пошла в кабинет, постучала, и я услышал, как она сказала: «Папа, мы собираемся поиграть в бильярд».

«Хорошо, принцесса».

Я последовал за ней в подвал. После того, как я выиграл 4-ю партию подряд, она положила кий на стол. «Дай угадаю, у тебя дома есть бильярдный стол?»

«Да. Он у нас уже около пяти лет. Я много тренируюсь».

«И в чем же я могу тебя обыграть?»

«Ну, ты выиграла одну из трех шахматных партий».

«Одну из двух», — настаивала она.

«Я сказал тебе, как ты можешь получить третью».

«Мы не можем!»

«Как скажешь», — усмехнулся я.

Она расстраивалась с каждым разом все больше. Мы вернулись наверх в библиотеку. Она достала набор «Покер на костях», и мы сыграли.

Вошел ее папа и сказал: «Я ненадолго выйду на улицу. Я буду в саду, поработаю над креплением для телескопа, который я собираю».

«Хорошо, папа».

«Позови меня, если тебе что-нибудь понадобится».

«Да, папочка».

Она действительно была папиной дочкой. Но я не видел в ней стервозности.

Когда мы играли, я сказал: «Бекки, ты кажешься довольно милой. Почему у тебя репутация злюки?».

«Потому что обычно я такая и есть. Но ты был достаточно милым, чтобы дать мне матч-реванш, и я решила дать тебе немного поблажки».

Я не понял. «Почему бы не быть милой все время?»

«Потому что мне нравится быть стервой! Мне нравится управлять своей маленькой группой в школе и заставлять всех делать то, что я им говорю. Мне нравится быть президентом класса. Мне нравится добиваться своего. Быть стервой приятней, чем быть милой».

Это была непутевая девчонка. Но это дало мне некоторые подсказки.

«И ты поняла, что на меня это не подействует?»

«Наш тренер описал всех членов вашей команды. Он сказал, что ты был самым милым парнем в команде и все тебя любили. Он предупреждал меня о моем отношении».

«Теперь я понял. Ты была очень расстроена не из-за дразнилок, а из-за того, что твой план провалился из-за шутки Дженнифер».

Она надулась.

Я обыграл ее и в «Покер на костях». Частично стратегия, частично удача, но я выиграл.

«Похоже, шахматы — единственная игра, в которой у тебя есть шанс».

«Еще одну партию, пожалуйста?» — теперь она почти умоляла.

«Шахматы на раздевание».

Она бросила на меня грязный взгляд и сказала «Ладно».

Попалась! Она была согласна.

«Ладно? Здесь?»

«Нет. У меня доска наверху. Мама на уроке. Папа в саду. Лоис не поднимется наверх».

Я не собирался спорить. И мой план работал. Посмотрим, получится ли у нас следующий шаг. Она встала, проверила окно и увидела, что отец занят своим креплением для телескопа. Она проверила и увидела, что Лоис в своей комнате. Мы поднялись по длинной лестнице и вошли в ее комнату.

Ее комната была больше моей, с большой кроватью с балдахином, письменным столом, диваном, журнальным столиком, телевизором и несколькими шкафами. Она взяла складную доску и коробку с фигурами и поставила их на журнальный столик. Она взяла одну черную и одну белую пешку, спрятала их в руках и попросила меня выбрать. С моей точки зрения, я не мог проиграть. Особенно, когда я брошу ей гранату. Я