Климент. Скоро должна была начаться служба, а он не любил, когда его отвлекали от подготовки к ней.

– Новый хозяин Усадьбы Волхва и лесник, – сказал Владимир и невольно оглянулся, словно опасаясь, что народная мудрость права, и стоит только помянуть черта, как он тут же окажется за твоей спиной.

– Что им надо? – с удивлением произнес отец Климент.

– Я не осмелился спросить, – признался Владимир. И боязливо перекрестился. – От греха подальше.

Отец Климент строго глянул на него, но ничего не сказал и прошел в храм, коротко бросив:

– Пока не входи, неразумный отрок.

И на этот раз Владимир с радостью исполнил его волю. Он был искренне благодарен батюшке за проявленное милосердие, скрываемое за нарочитой суровостью.

Внутри храма у входа стоял столик, на котором в деревянных ящичках были разложены свечи всех размеров. Их можно было брать даром, но здесь же располагался более вместительный прозрачный ящик с широкой прорезью, на котором рукой самого батюшки было написано «Для пожертвований». Обычно до начала службы он был пуст. Но сейчас отец Климент с удовлетворением увидел в нем тысячную купюру. Это было сверхщедрое пожертвование для Куличков. Отец Климент взглянул на двух мужчин, стоявших у аналоя. В руках у них было всего две свечи. Это несколько примирило батюшку с неприятной мыслью о неизбежном разговоре с нежданными гостями. Они проявили добродетель, оказав почти бескорыстную помощь храму, он проявит терпение – еще большую добродетель для православного человека, принуждаемого к общению с теми, о ком сам Христос говорил «на путь к язычникам не ходите». Отец Климент сомневался, что ему удастся обратить в христианскую веру таких закоренелых язычников, как Михайло и хозяин Усадьбы Волхва, а терять даром время он не любил. У него было достаточно хлопот и с прилежными прихожанами, которые то и дело норовили свернуть с пути истинного.

Он подошел ближе и почти гневно пророкотал, словно пытаясь заглушить внутренний голос, требующий от него изгнать язычников из храма:

– Благослови вас Господь!

Олег и Михайло оглянулись и ответили на приветствие, наклонив головы, но не сложили ладони чашечкой, чтобы принять благословение батюшки и поцеловать ему руку. Отец Климент, как будто не заметив этого, сделал над собой усилие и почти отеческим тоном спросил:

– Что привело вас в храм божий?

За обоих ответил Олег.

– Хотим поставить свечу за упокой души моего деда, Святослава Вячеславовича Полоцкого.

– Благое дело, – одобрительно кивнул отец Климент. – Хоть он и был язычник, но путь к спасению никому не заказан. И вы сделали первый шаг по нему. А второй шаг – это покаяние. Человеческая душа должна предстать перед Господом в одежде покаяния. Ибо сказано: «Блажен, кто постоянно оплакивает свои грехи».

– Именно об этом мы и хотели спросить, – сказал Олег, переглянувшись с Михайло. Он обрадовался тому, что отец Климент сам начал разговор на тему, обсудить которую с ним они пришли. – Как быть, батюшка, если человек когда-то совершил грех, а потом раскаялся? Но время-то уже ушло. И эта мысль его терзает. Не поздно ли каяться? Простится ли ему?

– Заблуждение сие великое есть, – назидательно произнес отец Климент. – Недаром сказано было святым старцем: «Неудивительно, что видит ангелов, но удивился бы я тому, кто видит свои грехи». Не ведаете о молитве о прощении забытых грехов преподобного Варсонофия Великого, иначе не терзали бы душу вашу сомнения. Произносите ее сорок суток кряду, и будете прощены по великому милосердию Божьему.

Михайло не сдержался и тяжело вздохнул. Олег тоже был озадачен. Он понимал, что даже при большом желании Михайло едва ли выдержит сорокадневную епитимью, которую ему предлагал возложить на себя, да еще и добровольно, отец Климент. Но все-таки стоило хотя бы попробовать, чтобы потом не корить себя.

– А что это за молитва? – спросил он. – Где бы взять текст?

– Идите за мной, – велел отец Климент.

Он подвел их к потемневшей от времени иконе, на которой была изображена Дева Мария с семью воткнутыми в сердце мечами.

– Сие есть чудотворная икона Богородицы «Умягчение злых сердец», – с благоговением произнес батюшка. – Издревле перед ней верующие христиане просят о прощении греховных деяний и примирении враждующих.

Отец Климент выделил голосом «верующие христиане» и с осуждением посмотрел на них. Но Олег не дрогнул. И напомнил:

– А молитва? Если вас не затруднит, батюшка.

Отец Климент нахмурился, но все-таки снизошел до просьбы:

– Слушайте и запоминайте. Если хотите, то можете повторять за мной.

И Олег громким шепотом начал вторить ему, надеясь на хорошую память – если не свою, так Михайло, который слушал очень внимательно этот разговор.

– Владыко Господи, поскольку и забыть свои прегрешения есть грех…

Когда отец Климент смолк, торжественно провозгласив «аминь», некоторое время они все трое молчали, глядя на Деву Марию. Иконописец отразил на ее лице следы горя, печали и сердечной боли, которые она испытала в своей земной жизни. Олег вспомнил свою бабушку и мать. Михайло думал о Карине.

Они поставили одну свечу перед этой иконой. А вторую, – за упокой души волхва Ратмира, в миру Святослава Вячеславовича Полоцкого, а в храме «раба усопшего Святослава», – в подсвечник у иконы Распятия Господнего. И собирались уже уходить, когда в храм вошли Марина и Карина в повязанных на головы темных платках, из-за чего они не сразу узнали сестер.

Увидев их, Карина толкнула сестру локтем в бок и радостно закричала, нарушив благостную тишину:

– Я же тебе говорила, что все дороги в этом поселке ведут в храм!

Выяснилось, что когда Олег и Михайло проходили по Овражной улице, их увидела Карина, которая в это время во дворе дома разговаривала с бабкой Матреной, «пугая ее всякими ужасами из своей прошлой жизни». Она сообщила об этом сестре, и они тоже решили прогуляться по Куличкам, выбрав тот же маршрут.

– Только вы не подумайте, что мы хотели проследить за вами, – покраснев от смущения, сказала Марина. – Мы встретились совершено случайно. Я захотела зайти в храм и поставить свечу во здравие. До этого я каждый день приходила сюда и молилась, прося у Бога, чтобы он вернул мне сестру.

– И Бог услышал твои молитвы, – сказала Карина. Видимо, это был их давний спор, который она сейчас продолжила в храме. – При чем же здесь отец Климент?

Неожиданно они услышали за своей спиной голос:

– Кто поминает меня всуе?

Это спросил отец Климент. Он уже почти дошел до ризницы, чтобы начать переодеваться к службе, но вернулся, увидев, что в храм вошли сестры. Батюшка подошел незаметно для всех и, вероятно, кое-что успел расслышать из их разговора,