— Значит, вы не стали рассказывать шерифу про аккумуляторы, — резюмировал Элвин. — Не стали и потом, когда у вас уже появился адвокат. Вместо этого вы заявили — я правильно говорю? — вы заявили, что ничего о смерти Карла не знаете и в ночь с пятнадцатого на шестнадцатое его не видели. Эти ваши заявления были занесены в протокол отчета шерифа, который признан вещественным доказательством. Таким образом, история, которую вы рассказали сразу после ареста, отличается от той, которую вы поведали нам сегодня, мистер Миямото. Позвольте спросить вас: где же правда?

Кабуо моргнул; у него сжались губы.

— Правда в том, что я только что рассказал, — ответил он. — Я одолжил Карлу аккумулятор, помог завести двигатель, мы договорились насчет земли и разошлись.

— Ясно, — произнес Элвин. — Значит, вы отказываетесь от первоначальной версии в пользу новой, которую только что рассказали? И хотите, чтобы мы в нее поверили?

— Да. Потому что это чистая правда.

— Ясно, — ответил Элвин. — Ну что ж, выходит, утром шестнадцатого вы вернулись с лова и рассказали жене о разговоре с Карлом. Я правильно говорю, мистер Миямото?

— Да, правильно.

— А потом? — спросил обвинитель. — Что было потом?

— Потом лег спать, — ответил Кабуо. — До половины второго. В половине второго или около того жена разбудила меня и рассказала о смерти Карла.

— Ясно, — ответил Элвин. — А потом?

— Мы говорили, — продолжал Кабуо. — Дальше я пообедал, разобрался со счетами, а около пяти пошел к докам.

— Значит, около пяти… — повторил Элвин. — А вы нигде не останавливались? Купить чего-нибудь или с кем перекинуться парой слов?

— Нет, — ответил Кабуо. — Вышел и сразу пошел к докам. Никуда не заходил.

— Может, в магазин заскочили, а, мистер Миямото?

— Нет.

— А в доках с кем-нибудь виделись? Говорили с кем?

— Я пошел прямо к своей шхуне, — настаивал Кабуо. — И нигде не останавливался.

— Прямо к шхуне… — повторил Элвин. — То есть пришли, поднялись на борт, стали готовиться к лову… И тут подошел шериф?

— Да, — подтвердил Кабуо. — Поднялся на борт и обыскал шхуну.

Элвин подошел к столу с вещественными доказательствами и взял с него палку.

— Шериф действительно обыскал шхуну, — согласился он с Кабуо. — Об этом подробно написано в отчете, который сейчас у меня в руках. Во время допроса шерифа ваш адвокат, мистер Гудмундсон, сослался на этот отчет, в частности на предмет под номером двадцать семь, то есть… — тут Элвин пролистал страницы, нашел нужную и выразительно постучал по ней указательным пальцем. Повернувшись к присяжным, он развернул отчет лицевой стороной к ним, как будто предлагал прочитать на таком расстоянии.

— А вот тут у вас не сходится, — заметил Элвин. — Потому что в отчете шерифа говорится: в аккумуляторном гнезде «Островитянина» было два аккумулятора D-6. «В аккумуляторном гнезде — два аккумулятора D-6, по шесть элементов каждый». Вот что написано в отчете.

— Да, на моей шхуне D-6, — подтвердил Кабуо. — Многие пользуются такими.

— Конечно-конечно, я знаю, — согласился с ним обвинитель. — Но как вы объясните то, что в гнезде было два, именно два аккумулятора? Подумайте, мистер Миямото, — два аккумулятора! Если ваша последняя версия верна и вы в самом деле одолжили Карлу Хайнэ аккумулятор, то разве у самого вас не должен был остаться один? Я подробно расспрашивал вас о том, как вы провели тот день. И вы ни разу не упомянули, что зашли купить новый аккумулятор. Не сказали, что, придя в доки и поднявшись на борт, потратили какое-то время на установку нового аккумулятора. Почему же, мистер Миямото, шериф обнаружил в гнезде не один аккумулятор, а два?

Подсудимый ответил не сразу. Он снова посмотрел на присяжных, и снова на лице его не отразилось ни малейшего движения души — невозможно было понять, о чем он думает.

— Там, в доках, у меня был запасной аккумулятор, — ровным голосом произнес он. — Я принес его на борт и установил еще до того, как появился шериф. Вот откуда второй аккумулятор.

Обвинитель положил отчет шерифа обратно на стол. Заложив руки за спину, точно обдумывая ответ, он прошелся туда, где сидели присяжные; остановившись перед ними, обвинитель повернулся лицом к подсудимому и медленно покивал головой.

— А ведь вы присягали говорить только правду, мистер Миямото, — в голосе обвинителя прозвучало предостережение. — Вы клялись быть честным перед судом и ничего не утаивать. А теперь, я вижу, вы снова меняете свою версию. Вы хотите сказать, что принесли аккумулятор из дому и установили в гнездо в течение того часа, который прошел до появления шерифа? То есть вы теперь дополняете свою версию? Что ж, все это хорошо, просто замечательно, но почему вы не рассказали сразу? Почему с каждым моим вопросом меняется и ваша история с аккумуляторами?

— Прошло почти три месяца, — ответил Кабуо. — Я мог чего-то и не вспомнить.

Элвин в задумчивости потер подбородок.

— Да-а, мистер Миямото, ох и непросто поверить вам, — вздохнул он. — Вот сидите вы тут перед нами… с каким-то каменным лицом… будто в покер играете…

— Протестую! — вмешался Нельс Гудмундсон, однако судья Филдинг уже выпрямился в кресле, глядя на обвинителя с осуждением.

— Мистер Хукс, как вам не стыдно! — одернул он Элвина Хукса. — Либо задавайте вопросы по существу, либо заканчивайте допрос.

Элвин в очередной раз пересек зал и сел за свой стол. Взяв со стола ручку, он покрутил ее в руках, поглядел в окно на падающий снег — снежинки теперь опускались не так стремительно.

— Вопросов больше нет, — произнес он. — Подсудимый может вернуться на место.

Кабуо поднялся, и островитяне, сидевшие на галерее, увидели его в полный рост — японец стоял перед ними, исполненный чувства собственного достоинства. От них не укрылась его горделивая осанка, широкая грудь, крепкая, жилистая шея… Взгляды всех присутствующих обратились на Кабуо, а он отвернулся к окну, засмотревшись на падающий снег. Своим обликом Кабуо напомнил островитянам фотографии японских солдат. У него была примечательная наружность, и держался он с исключительным достоинством. В нем не было ни намека на мягкость или ранимость. И островитяне решили про себя, что он совсем не похож на них; холодный, отстраненный взгляд, которым подсудимый смотрел на снег, лишь подтверждал их предположение.

В своей заключительной речи перед присяжными Элвин Хукс отозвался о подсудимом как о хладнокровном убийце, без колебаний лишившем человека жизни. Обвинитель говорил о том, что Миямото Кабуо действовал под влиянием ненависти и крайней степени отчаяния, поняв, что надеяться уже не на что. От Уле Юргенсена он узнал, что земля уже продана Карлу Хайнэ. Миямото пошел к нему, но тот отказался продать семь акров. Рыбача в море, Миямото все думал и пришел к мысли, что если не будет действовать решительно, то своей земли — а он в самом деле считал семь акров своими — ему не видать никогда. Обладая сильной волей, с детства обучаясь боевому искусству, Миямото, по словам сержанта Мейплза, был вполне способен убить человека. И вот у этого безжалостного человека рождается план — лишить жизни того, кто встал у него на пути. Он рассчитывает, что, если Карла Хайнэ не будет в живых, Уле Юргенсен продаст семь акров ему, Миямото.