проклятое золото и без него не будет счастья народу арихейцев, я исполню твою просьбу. И подумайте, может и вам стоит пойти вместе со мной, ведь вы можете и не одолеть Кощевита, даже если найдёте его и его смерть.

– Нет! – рёк Беленир. – Нам пока нет пути назад.

– Ну тогда прощайте! – и медовар вековечный улыбнулся напоследок.

– И ты прощай, добродушный дед! – ответили Беленир и Всесвятлир и поклонились ему.

Больше никто не проронил ни слова. Дед-Пасечник развернулся и пошёл своей дорогою, и вместе с ним зашагал ишак, стуча копытами оземь. Но, когда старец ещё даже не скрылся из виду, Беленир почувствовал, как грусть накрывает его. Ведь он остался почти один на один со своим врагом, а всё из-за какого-то золота. Его разум охватили раздумья горькие, и грудь его стиснули сомнения, но их он тотчас отбросил.

Проводив Деда-Пасечника взглядом до рощи соседней да вволю насмотревшись на земли родные, Беленир и Всесвятлир поднялись обратно на крутобокий холм. Оказалось, что там уже стояли лешие и исподтишка наблюдали за витязями. Беленир, увидев хозяев лесных, повернулся лицом к своему другу, к лешим спиною, и сказал: «Глянь только, их очи горят жадностью, а их руки алчут золота, будь готов к бою!» – и тут его сзади схватили за плечо. Беленир обернулся и увидел Ходана: его зубы жёлтые были стиснуты и скрежетали как когти, руки были сжаты в кулаках, а глаза сверкали ужасной яростью. Позади него стояли Берестень и Дубец: такие же злые и страшные, все взъерошенные и мокрые с блестящими как угольки очами.

– Куда делось моё золото? – прошипел недовольно и рассержено Ходан.

– Где оно? – добавил Берестень злобно и яростно.

– Они солгали! – вставил огорчённо Дубец.

– Мы не солгали, это вы опоздали! – ответил всем троим Всесвятлир. – Уговор был таков, что вам даётся один час. А прошло уже гораздо больше. И где та стрела?

– Вот она! – зарычал Берестень и бросил серебряную стрелу в ноги Всесвятлиру.

– Не стоит бросать её вот так! – посоветовал Всесвятлир. – Ведь она – ваша награда, заслуженная и честная.

– Заткнись! – рыкнул Ходан. – Про честь будешь сказывать глупцам, а нам подавай золото! – и хозяин лесной стиснул плечо Беленира с такой силой, что витязю аж стало плохо, и он вскрикнул:

– Ах ты уродище злобесное! Сказали же тебе: прошло ваше время, а уговор дороже денег!

Ходан разозлился пуще прежнего и потянул к шее Беленира другую лапу. Он хотел задушить его, но витязь выхватил из ножен Самосек – клинок сверкнул как искра – и тотчас ударил окаянному по шее. Лохматая голова покатилась с плеч долой и, скатившись по склону, упала у подножия холма, а тело Ходана, брызжа кровью, рухнуло наземь. Лешие ахнули и с тревогой посмотрели на мёртвого товарища.

– Впредь пусть это будет уроком тем, кто нарушает уговор! – сказал Беленир, но Берестень и Дубец не хотели его слышать.

– Как ты мог? – взревели они. – Он же Земнородный сын! Кто ты такой, ты что божич?

– Нет, я не божич, – отвечал им Беленир. – Но мой меч отковал сам Каукис, и сила его оченно велика.

– Тогда убьём убийцу! – зарычали лешаки во всё горло, не желая слышать слов Беленира.

– Стойте! – молвил им Всесвятлир. – Ходан получил по заслугам!

Но лешие не хотели слушать и его. Они желали во что бы то ни стало расправиться с витязями. С их уст уже текла слюна, а в их глазах, налитых кровью, зрела ужасная ярость. Кроме того, лешаки проклятые гневно сопели и пыхтели, пускали рык звериный и страшный свист. Они бы напали на витязей и неизвестно, кто бы остался жив, как вдруг Беленир рече:

– Будет вам золото! Не надо больше смертей! – он сам не ожидал, что скажет такие слова.

– Золото не окупит смерти друга! – ответил на то Дубец.

– Но и не помешает, – молвил Берестень и толкнул Дубца.

– Вот и славно! – сказал Беленир. – Золото заберёте у Русалочьего берега ровно через три дня.

Лешие покачали головами, и вся былая ярость тотчас с них спала, остуженная одними только словами о золоте.

– Смотри, человече! – молвил Берестень, важно и деловито поглаживая свою бороду да покручивая ус. – Пусть золото будет ровно в срок, иначе вам не поздоровится!

– Да, не поздоровится, – поддакнул Дубец. – Не будет золота, мы вам кишки выпустим!

– Помолчал бы ты лучше, – рёк ему Всесвятлир и сплюнул.

– Что? – вспылил Дубец, но Берестень успокоил его.

– Золото будет, – сказал им Беленир, и лешие, взяв с собой тело Ходана и его голову, ушли в чащу и вскоре скрылись под вой и непонятные причитания.

– Вот мы и попались! – рассмеялся Всесвятлир. – Надо было прикончить их всех.

– Нет, не надо было! – ответил Беленир – Мы возьмём золото у Кощевита, когда расправимся с ним, и отдадим его лешим.

– Но откуда у Кощевита золото? – поразился Всесвятлир. – У него и червонца не сыщешь, не то что ларцов с чеканным златом!

– Я так не думаю! – сказал Беленир. – Ведь он, скорее всего, уплывает отсюда и наверняка на его корабле есть кое-что. И это богатство мы отдадим лешим, если, конечно, таковое там будет. А не будет, так уже там посмотрим, что станем делать. В конце концов, если ты хочешь их убить, что помешает сделать это потом?

– Все-таки надо было их прикончить, – гнул своё Всесвятлир. – Давай свистнем, пусть сбегутся, и всех порежем на куски.

– Я князь, и пусть наш край будет славен добрососедством с сынами Земли – они сильны, пусть и не так мудры, как пчельник. В годину бедствий они могут помочь нам в будущем.

– Так зачем ты срубил одному из них голову? – усмехнулся Всесвятлир.

– Теперь они видят нашу силу, а значит увидели наш кнут. Пряник будет потом, в будущем.

Глава 20. Ни под гору, ни в гору

Когда всё стихло, и даже гулкий вой леших, угрюмо отдававшийся по округе, замолк, молодцы вновь спустились с взгорья и сели по сёдлам. Космач тряхнул гривой, притопнул копытом, и кони богатырские пустились скакать по светлому сосняку, и что у них был ни скок, то сажень, что ни прыжок, то две. Направлялись они на запад – к морю синему, куда уходил окаянный Кощевит, и перед глазами путников, как столбы, маячили высокие сосны, а снег слепил их белизною.

– Смотри, след! – воскликнул Всесвятлир, заметив под копытами своего коня чьи-то следы. Беленир глянул – и впрямь! – след.

– Верно, Кощевит, – заметил он. – Кажись, его нога.

– Да, его, – согласился Всесвятлир. – И к западу идёт. Верно, он!