Кольцо Анжелики не должно было попасть к Моргане. Просто не должно. С его помощью я хотела развеять ее чары. Если кольцо окажется на мне, когда Моргана обескровит мое тело, от крови не будет толку. Колдовство не удастся. Да, я умру, но Лионы будут жить. Невинные дети будут жить.

Я забилась сильнее, и вены в моем горле едва не лопнули от натуги. Но чем больше я боролась, тем сложнее становилось говорить и дышать – так тяжелело мое тело. Казалось, я вот-вот провалюсь сквозь пол повозки. Паникуя все больше, я стала выискивать узор – любой узор, – но золото мерцало на краю зрения, размытое и бессвязное из-за дурмана.

Я горько чертыхнулась про себя. Моя решимость быстро испарилась, и ее сменила безнадежность.

– Неужели ты и впрямь полагала, что я не узнаю свое собственное кольцо? – Моргана нежно улыбнулась и заправила прядь волос мне за ухо. – Но скажи мне, как ты его нашла? Или же ты и украла его изначально? – Я не ответила, и она тяжело вздохнула. – Как же ты меня разочаровываешь, дорогая. Попытки убежать, игра в прятки, кольцо – ты явно должна понимать, что все это до крайности глупо.

Моргана подняла меня за подбородок и вдруг посерьезнела – посмотрела мне в глаза хищно и очень внимательно.

– Я всегда опережала тебя на шаг, Луиза. Ты ведь моя дочь. Я знаю тебя лучше, чем ты сама себя. Тебе не перехитрить меня, не сбежать от меня и уж точно меня не одолеть.

Она помолчала, будто ждала ответа, но я не собиралась отвечать. Все внимание до последней крупицы я сосредоточила на том, чтобы пошевелить рукой, запястьем, хотя бы пальцем. От напряжения в глазах у меня потемнело. Несколько минут Моргана смотрела на мои усилия – острота ее взгляда смягчилась и превратилась в странного рода тоску. Затем она снова погладила меня по волосам.

– Всем нам в конце концов суждено умереть, Луиза. Я призываю тебя смириться с этим. В Модранит ты наконец исполнишь свое предназначение, и твоя смерть освободит наш народ. Ты должна этим гордиться. Очень немногим выпадает такая славная судьба.

В последнем, отчаянном рывке я попыталась броситься на нее – ударить, ранить, хоть как-то сорвать с ее пальца кольцо, – но мое тело оставалось холодным и безжизненным.

Оно уже было мертво.

День за днем я проводила в муках. Дурман обездвиживал мое тело, но от боли в костях нисколько не спасал. Лицо и запястье до сих пор ныли после нападения ведьмы, а горло после множества уколов опухло.

Подумать только, когда-то худшей из моих забот были Андре и Грю.

Моргана погладила пальцами опухлость, а затем коснулась отметин от пальцев возле моего уха.

– Подарок от добрых знакомых, дорогая?

Я нахмурилась и сосредоточилась на жжении в кистях и ступнях – это был первый признак того, что действие снадобья ослабевает. Если успею, сумею украсть кольцо Анжелики, вывалиться из повозки и исчезнуть прежде, чем Моргана сможет что-нибудь предпринять.

– Когда-то мы с ними были знакомы, да.

– А теперь?

Я попыталась пошевелить пальцами. Не вышло.

– А теперь они мертвы.

Словно прочтя мои мысли, Моргана достала знакомый шприц из сумки. Я закрыла глаза, безуспешно пытаясь сдержать дрожь в подбородке.

– Когда мы прибудем в Шато, сестры исцелят твое тело. От всех этих ужасных синяков непременно нужно избавиться до Модранита. Ты вновь будешь чиста и невредима. – Она помассировала опухлость у меня на шее, готовясь ввести шприц. – Прекрасна, как Дева.

Мои глаза распахнулись.

– Девой меня сложно назвать.

Приторная улыбка Морганы увяла.

– Неужели ты в самом деле возлегла с этим омерзительным охотником? – Она изящно втянула воздух и с отвращением сморщила нос. – Ох, Луиза. И вновь ты меня разочаровала. Ты пахнешь им с ног до головы. – Моргана перевела взгляд на мой живот, пригляделась внимательнее и вдохнула глубже. – Очень надеюсь, что ты приняла меры предосторожности, дорогая. Сущность Матери соблазнительна, но ее путь не для тебя.

Мои пальцы раздраженно дрогнули.

– Только не делай вид, что убийство собственного внука ниже твоего достоинства.

В ответ Моргана вонзила шприц глубоко мне в горло. Я закусила щеку, чтобы не закричать, и мои пальцы снова налились свинцом.

– Да будет кровь твоя ценой. – Она с тоской погладила меня по горлу. – В твоем чреве ничего нет, Луиза. Последняя из моего рода – ты. Почти досадно… – Моргана наклонилась ближе и коснулась губами моего шрама. От чувства дежавю у меня скрутило живот – я вспомнила, как всего несколько дней назад так же меня целовал Рид. – Думаю, убить ребенка охотника мне было бы приятно.

– Просыпайся, дорогая.

Я открыла глаза, услышав, как Моргана шепчет мне на ухо. Я не знала, сколько времени прошло – сколько минут, часов или дней, – но с повозки наконец сняли навес, и я увидела, что наступила ночь. Садиться я уже даже не пыталась.

Моргана указала куда-то вдаль.

– Дом уже рядом.

Я видела лишь звезды в небе, но все поняла по знакомому шуму волн, разбивающихся о скалы. Достаточно было даже воздуха, чтобы все понять, – совсем не похожего на рыбный воздух Цезарина. Здесь было свежо, морозно, пахло хвоей, солью и землей… И лишь слегка – колдовством. Я глубоко вдохнула и закрыла глаза. Несмотря ни на что, у меня екнуло сердце от мысли о том, как близко мой дом.

Уже через несколько минут колеса повозки застучали по деревянным доскам моста.

И то был не просто мост.

То был легендарный вход в Шато ле Блан.

Я прислушалась. Тихий, едва различимый смех эхом слышался вокруг, и ветер разносил его повсюду, кружа в морозном ночном воздухе снег. Это казалось бы зловещим, если бы только я не знала, что все это – намеренный обман, уловка. У Морганы был талант к театральным представлениям.

Утруждаться, впрочем, не имело смысла. Лишь ведьмы могли найти Шато. Древняя и могущественная магия защищала замок, и уже тысячи лет каждая Госпожа Ведьм укрепляла эти чары. Сложись все иначе, я и сама должна была бы однажды сделать это.

Я посмотрела на Моргану, а она улыбнулась и помахала ведьмам в белых одеждах, которые босиком бежали рядом с повозкой. Они не оставляли следов на снегу. Безмолвные призраки.

– Сестры, – поприветствовала она их с теплотой.

Я нахмурилась. Это были печально известные стражницы моста. Всего лишь актрисы в спектакле Морганы – но они любили порой заманить на мост ночью какого-нибудь мужчину. И утопить его в мутных водах, простиравшихся внизу.

– Дорогая, взгляни. – Моргана усадила меня. – Это Манон. Ты ведь помнишь ее? В детстве вы были неразлучны.

Моя голова упала на плечо, и щеки вспыхнули огнем. Хуже того, Манон и впрямь была совсем рядом и видела мое унижение, а в ее темных глазах пылал восторг. Она радостно улыбнулась и осыпала повозку зимним жасмином.