собака доплыла вместе с ним до берега, поднялась по склону небольшого холма, осторожно положила своего малыша на траву и принялась вылизывать его дрожащее тельце.

Кронберг опустился на песок и положил пиджак себе на колени. Он все никак не мог отдышаться, а его сердце бешено колотилось после быстрого бега. Прокурор опустил голову на колени. Он не мог найти ответа на мучивший его вопрос.

Как могла мать убить своего сына?

Реакция общественности и прокурорские схемы

Суббота, 24 августа 1929 года

Расследование по «делу Надьрева» всколыхнуло всю Венгрию. Во всей стране, пожалуй, вряд ли можно было найти кафе, или церковь, или городскую площадь, или читальный зал, где не обсуждали бы отравительниц и не высказывали бы различных домыслов на их тему. Газеты выходили со скандальными заголовками. Например, на первой полосе «Кунсентмартон джорнэл» красовался такой заголовок: «Добро пожаловать в Надьрев, деревню смерти». Мальчишки из числа уличных продавцов набивали газетами с последними новостями по две наплечные сумки – и распродавали свой товар стремительно.

Средства массовой информации, казалось, переживали настоящий бум. Газета «Сольнок газетт» по решению режима Миклоша Хорти была закрыта почти на год, но даже ей неожиданно разрешили снова публиковаться. Известные писатели и литературные знаменитости, такие как Жигмонд Мориц и Лайош Кашшак, также проявили интерес к «делу Надьрева». И если Мориц постарался поглубже вникнуть в эту тему и взять интервью у широкого круга людей (хотя в конечном итоге написал по данному вопросу достаточно мало), то Кашшак, не считая необходимым тщательно изучить все относящееся к этой проблеме, не постеснялся просто регулярно высказывать свое собственное мнение, которое, по существу, отражало мнение практически каждого мадьяра из числа представителей среднего класса.

«Женщина всегда остается женщиной, несмотря ни на что, – писал он. – Она хочет не только хлеба, но и красивых платьев, чтобы привлечь внимание мужчин к своей неотразимой сексуальности. Каждая женщина, даже если она живет в величайшем убожестве, всегда хочет чувствовать себя победительницей. Женщины создают свои собственные законы, действительные только для членов их круга. Как правило, они не блещут умом и не обладают чувством ответственности. С другой стороны, они могут проявлять властность, потому что желают получить все, что им захочется. Культурные женщины в каком-то отношении поднялись выше этого, но женщины из деревенек [в районе Тисы] остались на таком низком уровне, что, если бы мы могли оценивать их желания и поступки по общим социальным законам, мы по праву назвали бы их представителями животного мира».

Однако венгерские акушерки проявили готовность оказать сопротивление тому, какими их изображали средства массовой информации. Газета «Киш Хирлап» опубликовала письмо к общественности, подписанное группой медсестер родовспоможения, которые были возмущены нападками в прессе на их профессию после скандала, вызванного «делом Надьрева». Женщины заявили, что родовспоможение уже давно перестало быть такой примитивной практикой, какой его старались представить журналисты. По утверждению акушерок, они теперь обеспечивают женщинам даже отдаленных деревень высококвалифицированный уход и предлагают им такие методы лечения, которые до последнего времени были недоступны и врачам.

По мнению Джека Маккормака, сложившаяся ситуация была похожа на средневековую драму. Если во время своей работы в Вене и на Балканах он писал статьи, разоблачавшие и обличавшие фашистов и сторонников коммунистической идеологии, то в Венгрии ему приходится изобличать женщин-отравительниц, которые, по его выражению, возродили в Европе мрачные традиции. Они напомнили ему об аристократическом испано-итальянском средневековом роде Борджиа, представители которого, чтобы устранять на своем пути всех неугодных, прибегали к любым средствам, включая мышьяк. Маккормак пришел к выводу, что женщин-отравительниц Венгерской равнины вполне можно назвать бедными, неграмотными членами провинциальной семьи Борджиа, и они заинтриговали его не меньше, чем прежние персонажи его нашумевших статей о балканском шпионе или румынском принце.

В последние дни Джек Маккормак вместе с Майком Фодором активно обсуждали вопрос о том, как жители такого, казалось бы, безмятежно-счастливого местечка могли проявить непреодолимую склонность к убийствам. Фодор родился в Будапеште, но у его семьи были деревенские корни, и он имел представление о том, как своенравная, непредсказуемая повитуха способна поставить всю деревню с ног на голову. Во время их дискуссий Фодор рассказывал Маккормаку удивительные и неправдоподобные истории, которые он слышал от своих деревенских родственников, о том, как у некоторых сельских знахарок прежних лет была загадочная традиция «обрубания мертвых ветвей генеалогических древ». Эти истории он излагал с едва уловимым сарказмом, и Маккормак не мог понять, верил ли в них сам Фодор, или же тому просто нравилась окружавшая их таинственность.

Что Маккормак знал наверняка, так это то, что события, происходившие на Венгерской равнине, подтвердили, что там уже несколько лет совершенно безнаказанно действовала одна из крупнейших в криминальной истории банда убийц.

* * *

Сольнок

Элегантно одетый мужчина держал на ладони в перчатке серебряное блюдо, которое было накрыто изысканной серебряной крышкой в форме купола и имело тонкую ручку, достаточно широкую, чтобы без труда снять крышку с блюда. Серебро было отполировано до зеркального блеска, в нем восхитительной рябью отражался черный смокинг официанта.

Тот стоял под приглушенным светом у входа в ресторан «Национальное казино». Неподалеку от него располагались столики с аристократами, окутанными дымом сигар и трубок и широко улыбавшимися от гордости за свои умные беседы. Метрдотель распахнул двери ресторана, и официант выскользнул на улицу. Он зажмурился от внезапного потока дневного света, затем грациозно и быстро спустился по устланной красной дорожкой лестнице на пыльный гравий улицы Горова.

В последние дни ежедневные обязанности официанта намного усложнились. Бо́льшую часть площади Кошута укрыли шатрами и навесами, на свободном пространстве рядом с улицей и вдоль пешеходных дорожек появилось множество киосков и ларьков. В городе открылась крупнейшая в Центральной Европе международная торговая ярмарка, и сюда приехали торговые представители из многих европейских городов: из Афин, Сараево, Софии, Мюнхена, даже из Лондона.

В связи с проведением международной ярмарки под ее секции была выделена вся территория первого городского района, а также значительная часть второго и третьего районов. Торговые представители с образцами своих товаров толпились и на открытых площадках, и в переходах между торговыми секциями, и даже во внутренних дворах магазинов. Многие торговые секции были оформлены в стиле бидермейер: в помещениях красовались изысканные зеркала, позолоченные ванны, коллекции духов и утонченных спиртных напитков. Были представлены всевозможные игрушки. Знатоки могли опробовать на набережной Франца-Иосифа, рядом со знаменитой городской галереей изобразительного искусства, мотоциклы «Модра». Нельзя было пройти и десяти метров, чтобы не наткнуться на мастера золотых или серебряных дел. Даже Национальный венгерский молочный