регентом Хорти, которого окружали губернатор и председатель окружного суда. Вся эта ситуация была инсценирована Кронбергом и Тибором Поля.

Жандармы медленно, нарочито неторопливо провели своих подопечных мимо регента. Насмешки собравшейся толпы в адрес «ворон» становились все громче, они прекратились лишь тогда, когда женщины скрылись за воротами тюрьмы.

В течение ближайших нескольких дней Кронберг освободил почти половину задержанных и проведенных по улицам Сольнока женщин. Они потребовались ему лишь для того, чтобы доказать регенту Хорти активность окружной прокуратуры и свою компетентность.

Кронберг искренне сожалел лишь о том, что не смог отдать под суд тетушку Жужи. Однако к этому времени у него находились под стражей почти все остальные подозреваемые, которых он намеревался судить, и речь шла в первую очередь о Лидии, сестре тетушки Жужи, и о ее подруге Розе Холиба.

Такого результата могло бы и не получиться, если бы Кронбергу не помог его человек в Надьреве, офицер Барток, у которого, как оказалось, были свои собственные методы работы.

Под прикрытием, под кроватью

Пятью неделями ранее Суббота, 20 июля 1929 года

Кровать деревенского глашатая была довольно низкой: расстояние между полом и поддерживающей решеткой из бечевок, на которой держался матрас, не превышало полуметра. Барток не догадался подтянуть эти бечевки, прежде чем забраться под них, и теперь они провисали прямо над ним. Он мог отчетливо различить их грубые волокна и тонкие распустившиеся волоски в тех местах, где они истрепались. Барток чувствовал себя так, словно находился в тесной клетке.

Старый, набитый соломой матрас уже давно следовало проветрить. Барток едва мог дышать из-за его затхлого, удушливого запаха. Он прижался спиной к стене, где скопилась масса пыли, и это также мешало ему нормально дышать.

Руки Бартока были прижаты к груди, поэтому его поза напоминала позу боксера. Глашатай держал под кроватью зимние одеяла, и Барток был вынужден сдвинуть их к краю, к своим ногам, а ноги подтянуть к коленям, поскольку пространства все равно оставалось мало.

У него был весьма ограниченный обзор комнаты для допросов. На противоположной стене виднелась неровная трещина. Просматривалась также часть ковра, сплетенного из разноцветных лоскутов, а также часть ножки стола. Нижний уровень двери криво отходил от пола, и в образовавшемся просвете Барток из своего положения мог различить по ту сторону двери четкие очертания ботинка, который, по его предположениям, принадлежал Фрическе. Прямо перед собой он видел другую пару черных ботинок, по бокам которых свисали шнурки. Над этими ботинками можно было рассмотреть верхнюю часть толстых лодыжек. У Лидии они были поражены артритом, как и у ее сестры.

Барток ощущал всю тяжесть тела Лидии на матрасе. Рядом с Лидией сидела Роза Холиба.

Перед Бартоком уже образовалась лужица пота, который капал у него со лба. Его рубашка тоже вся промокла от пота. Некоторое облегчение ему приносила лишь прохлада, которую он ощущал, прижавшись спиной к стене.

Барток пробыл под кроватью уже по меньшей мере двадцать минут. Он занял эту позицию, как только подозреваемых женщин вывели из кухни в уборную перед допросом. Их всегда выводили в туалет группой, и Фрическа, пользуясь тем, что в доме глашатая временно никого не было, помог Бартоку устроиться под кроватью до того, как Лидию и Розу провели затем в спальню деревенского глашатая для допроса.

Две «вороны» некоторое время сидели молча, ожидая, что вот-вот войдут жандармы. Они привыкли к тому, что жандармы входили в комнату для допросов вместе с подозреваемой и свидетелем. Свидетеля затем сажали на кровать вместе с подозреваемой, в то время как жандармы стояли. Лидию и Розу допрашивали уже несколько раз, хотя вместе их пока не сводили. Текущая ситуация (то, они находились вместе вдвоем и что за ними в это время никто не наблюдал) была для них в новинку. Даже ночью в деревенской гостинице за ними присматривал жандарм или член сельсовета.

Лидия заговорила первой.

– Мы должны признаться. Они не оставят нас в покое, пока мы этого не сделаем.

– И что я должна сказать?

– Скажи им, что ты купила яд в магазине.

Голос Лидии был настолько похож на голос тетушки Жужи, что Бартоку было неприятно его слышать. У него было еще свежо в памяти то, что произошло накануне, и на какое-то мгновение ему показалось, что это тетушка Жужи сидит там, на кровати над ним.

– Нет, я не хочу этого делать! Я лучше скажу, что мне дала его тетушка Жужи.

– Не говори так, потому что тогда у меня из-за тебя будут неприятности!

Барток слышал, как его напарник Фрическа прислонился к обратной стороне двери. Весь превратившись в слух, он мог различить легкие колебания деревянного дверного полотна. Барток уже давно знал Фрическу и понимал, каких усилий тому стоило сдержать свое волнение.

Как и ему самому. Каждый его мускул был напряжен, словно натянутая пружина. Он замер, опасаясь выдать себя невольным движением. Сейчас Барток мог позволить себе лишь осторожно дышать.

– Вот посмотри, как можно поступить. Признайся во всем здесь, а затем отрицай это в суде. Если у нашей Жужи это сработало на судебном процессе по незаконным абортам, то сработает и сейчас, – продолжала давать свои советы Лидия.

Бартоку пришлось напомнить себе, что Лидия разговаривает со своей невесткой, матерью двух своих маленьких внуков.

– У меня есть хорошие друзья в окружном суде. Они тебе обязательно помогут. Но не втягивай меня в это дело. Если ты послушаешься меня и признаешься сейчас, я обещаю вырастить твоих детей.

Было ли Фрическе все это хорошо слышно? У Бартока не было в этом полной уверенности.

Барток не мог избавиться от чувства, что он вернулся на войну, что он прячется в грязной траншее на передовой, затаив дыхание и готовясь к броску на врага.

Роза завела разговор о том отравленном супе, который принесла Карлу Лидия и после которого он скончался. Она предложила сказать жандармам, что в супе, должно быть, оказалось что-то вредоносное, что и стало причиной его смерти. Однако Лидии такая идея совершенно не пришлась по душе. Она воскликнула:

– Зачем это делать?! Зачем тебе говорить им, что он ел тот суп, который я приготовила?!

Барток понял, что пришло время действовать. Он узнал все, что было нужно.

Готов! Цель! Огонь!

Барток высунул руки из-под кровати и схватил Лидию за толстые лодыжки. Его ноги запутались в стопке одеял, и он яростно пинал их, чтобы освободиться. У него самого на какое-то мгновенье возникло ощущение, что он похож на утопающего, который схватился обеими руками за