Аллейн подошел ко входной двери, и газетчики и фотографы сразу оживились. Один из них крикнул:

— Может, дадите нам интервью, начальник?

— Всему свое время, — ответил суперинтендант.

— Что вам известно на данный момент, мистер Аллейн?

— Да все, черт побери, — буркнул он и прозвонил в дверь.

Его впустил Фокс.

— Простите, что побеспокоили вас, сэр, — сказал он.

— Да что уж теперь. Из-за чего сыр-бор?

Фокс кратко и четко, в нескольких предложениях, обрисовал общую картину.

— Ясно, — произнес Аллейн. — Ну что, пошли глянем?

И они поднялись наверх, в спальню мисс Беллами.

Аллейн опустился на колени перед кроватью.

— Она в духах, что ли, купалась? — заметил он.

— Очень сильный запах, верно, сэр?

— Отвратительный. Вся комната им провоняла. — Суперинтендант откинул простыню, взглянул на голову и плечи. — Так, понимаю…

— Не очень-то приятное зрелище, сэр, — произнес Фокс.

— Да, не очень. — Аллейн помолчал секунду-другую. — Видел ее всего неделю назад. На заключительном показе спектакля по пьесе Ричарда Дейкерса, который шел так долго. Вполне себе заурядная и легкомысленная комедия, но она наполняла ее такой живостью. И вот к чему пришла. — Он всмотрелся еще пристальнее. — А могли этой гадостью прыснуть ей прямо в лицо? Но вроде бы они говорили, что окна были закрыты?

— Да, говорили.

— А лицо и грудь залиты просто сплошь.

— Именно. Я тут подумал, — добавил Фокс, — что, если распылительный механизм на баллоне плохо работал, и она повернула его к лицу, посмотреть, что там происходит?

— И он сработал? Что ж, думаю, возможно. Но тогда бы она сразу остановилась, а вы только посмотрите на нее. Только посмотри на нее, Фокс! На коже тонкая пленка — ощущение такое, будто мисс Беллами держала эту штуковину на расстоянии вытянутой руки и не слишком сильно жала. А поверх этой пленки большущие пятна и разводы от этой дряни, словно она поднесла баллончик прямо к лицу и жала изо всех сил, как сумасшедшая.

— Но люди порой вытворяют всякое.

— Вытворяют. Но в качестве версии не принимаю. Никто не трогал баллон с опылителем? После того, как это произошло?

— Они говорят, что нет, — ответил Фокс.

— Придется попросить Бейли проверить на наличие отпечатков. Вот чертов запах! Полностью заглушает все остальные.

Аллейн согнулся чуть ли не пополам и поднес нос к баллону.

— Знакомая штуковина, — произнес он. — Почти в той же высокой концентрации, как на выходе с производства. Лично я не разрешил бы продавать такое людям даже при наличии всех этих предупреждений на этикетках. Похоже, в качестве основного ингредиента используется гекса-этил-тетра-фосфат.

— Вон оно как, — пробормотал Фокс.

— Это контактный яд, причем очень стабильный. — Он прикрыл лицо и грудь покойной простыней, осмотрел ряды цветочных горшков, выстроившихся на подоконнике у окна. — Ну, конечно, везде одно и то же. У всех тюльпаны, азалии и пеларгония. — Он рассеянно смотрел на Фокса. — Так как оно всё получилось, а, братец Лис[57]? Она приходит сюда в разгар вечеринки в день своего рождения, приходит в лучшем своем наряде, этом облаке из красного тюля, во всех этих своих бриллиантах, и начинает опрыскивать азалии?

— Да, странно, — заметил Фокс. — Я так думаю.

— Действительно весьма необычно.

Аллейн подошел к туалетному столику. Средний ящик был выдвинут. Там стояли целые ряды разнообразных коробочек и баночек. И открыта была лишь одна — пудреница. Пуховка, выпачканная в пудре, лежала на столе рядом с тюбиком помады, не до конца закрытым. А рядом — букетик пармских фиалок, которые уже начали увядать.

— Так она действительно пошла поправить макияж, — заметил Аллейн. — И у нее была, как ты говоришь, личная служанка. Та женщина, которая ее нашла.

— Флоренс.

— Именно. Значит, эта самая Флоренс должна была бы прибрать здесь все после хозяйки, ну, пудреницу и помаду, и положить на место. И сделать что-то с этими фиалками. Как они вообще сюда вписываются? Итак, бедняжка входит, выдвигает ящик, проделывает нужные манипуляции с лицом и, судя по запаху, щедро опрыскивается этими духами. — Он принюхался к пульверизатору. Да, они и есть. Флакон полон на четверть, разит от него, как от африканской циветты[58]. А вот и флакон, из которого их перелили, он пуст. Надо же, «Врасплох». И производитель известный. Дорогие духи. Но название «Гадость» подошло бы больше. Как только женщины могут пользоваться такой дрянью? Нет, это выше моего понимания.

— Ну, наверное, считают этот запах интригующим, — заметил Фокс.

Аллейн выразительно покосился на него.

— Итак, если следовать текущей версии, она опрыскивает свои азалии гекса-этил-тетра-фосфатом, а затем вдруг разворачивает баллончик и брызгает себе прямо в лицо, и убивает себя. Ты можешь в это поверить?

— Нет, особенно после того, как вы это изложили.

— Я тоже не верю. Бейли и Томпсон сейчас внизу, доктор Кертис должен скоро подъехать. Пригласи их сюда. Там нужен полный и тщательный осмотр. Снимки комнаты и тела в мельчайших деталях, этим займется Томпсон. А Бейли пусть снимет у нее отпечатки пальцев и поищет отпечатки на баллончике, туалетном столике и любых других предметах, на которых они могут остаться. Даже пока скрытых от нашего глаза. Нет, разумеется, мы еще не знаем, что именно ищем. — Дверь в ванную была открыта. И Аллейн туда заглянул. — Даже здесь всё провоняло этими духами. А что тут на полу? Надо же, картинка в разбитой раме. — Он присмотрелся внимательнее. — Очень милая старая гравюра. Вроде бы мадам Вестрис. А уголок раковины отколот, причем скол совсем свежий. Кто-то наступил на разбитое стекло на полу. Неужели она уронила эту прелестную гравюру? И как она вообще оказалась в ванной? Может, решила промыть стекло? Или что? Нет, не будем ничего трогать. — Он отворил дверцу настенного шкафчика. — Что они только не принимают и чем не пользуются! — пробормотал Аллейн. — Таблетки от бессонницы. Принять одну на ночь, запить водой. Мази! Лосьоны! Какое-то дерьмо, похожее на зеленую глину. Маска для подтяжки кожи. Нанести лопаточкой, оставить на десять минут. Во время применения не шевелить губами, не двигать лицевыми мышцами. Ага, вот она, лопаточка, и на ней сохранились прекрасные свежие зеленые следы. Нанесением, несомненно, занималась Флоренс. А в корзине для грязного белья — полотенце с зеленоватыми пятнами. Словом, перед вечеринкой устроила себе полную обработку. На полочке под зеркалом флакон с нюхательными солями. Может, кто-то пытался влить ей эти нюхательные соли в глотку?