и я поняла, что говорили не на русском и даже не на английском. Вроде слышала уже хорошо, чётко, но не могла разобрать ни слова, будто на совершенно незнакомом языке.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Страх накрыл повторно.

Я не вернулась в свой мир, я по-прежнему в Империи, однако потеряла способность понимать франский!

– Асфоделия?

Кое-как разлепив веки, увидела белое пятно лица над собой. Моргнула раз-другой в попытке сфокусироваться и пятно медленно, но верно оформилось в недовольное личико Брендетты, обрамлённое тёмно-каштановыми локонами.

Сюрприз, однако.

Брендетта выпрямилась, перестав загораживать обзор, обернулась и что-то сказала трём стоящим чуть поодаль девушкам. Нарцисса и две вроде бы замеченные мельком раньше. Судя по форменным платьям и чепцам, горничные Брендетты и Нарциссы. Но почему я ни черта не понимаю?!

Приподнявшись на локтях, быстро оглядела сначала себя, затем комнату. Лежала я на полу гостиной, почти у самой стены. На первый взгляд я цела и невредима, по крайней мере, внешних повреждений нет, платье тоже в порядке. Дверь нараспашку, никаких следов белого света и того, кто им управлял, только три охающие девицы в стороне да одна рядом со мной. Удивительно, что Брендетта вовсе снизошла до моей нечестивой беспутной особы, а не отправила с ответственной миссией Нарциссу…

– Видите, в себя пришла, – голос Брендетты неожиданно резко ударил по слуху. Девушка повернулась ко мне, глянула требовательно. – Что тут случилось?

Всё-таки понимаю.

– Что… случилось? – собственный прозвучал хрипло, неуверенно.

– Мы все слышали крик из ваших с Жизель покоев. Пришли, дверь открыта, ты без чувств на полу лежишь. Нарцисса сказала, что на помощь позвать надо, лекаря или ещё кого, но я подумала, следует прежде посмотреть, что с тобой. Может, ты уже Айгину Благодатному душу отдала и тогда не лекарь нужен, а жрец.

– Не беги вперёд паровоза, – огрызнулась я и села.

Вроде чувствовала себя вполне удовлетворительно, не считая лёгкой ломоты в теле, что ожидаемо после падения на пол. На всякий случай ощупала грудь.

Ничего.

Хотя я уже чётко усвоила из уроков Эветьена, что большое количество энергии не может просто так рассеяться. Малое ещё возможно развеять без последствий для окружающей среды, но то, что я видела, явно потребовало приличных силовых вложений и не могло исчезнуть в никуда по щелчку пальцев.

– Ну что вы застыли, как скульптуры в парке? – внезапно рявкнула Брендетта. – Майя, живо подай фрайнэ воды! Эли, пошли за лекарем или сама сходи наконец! Асфоделия, где твоя служанка?

– Кили? Я её с утра отпустила.

– Благодатные! Никакого порядка в ваших покоях, всё наперекосяк, – тем не менее, Брендетта подала мне руку, помогла встать и отвела к креслу. Я не столько села с положенной грацией, сколько тяжело плюхнулась, пытаясь сориентироваться. – А если тебе что-то потребуется, кого звать будешь? Может, на островах так принято, но здесь, на благословенных землях Империи, если отпустишь слуг, то после вовсе не сыщешь.

Сколько я была в отключке? Рискну предположить, что недолго. Сохранилось ли вторичное эхо? В теории должно… другое дело, что уровень моих познаний ещё слишком мал, чтобы разобраться в магических следах самой.

Одна служанка спешно налила в кубок воды из графина, поднесла мне, вторая метнулась было к двери.

– Не надо лекаря! – остановила я её. – Лучше приведи Шевери.

– Которого, фрайнэ? – пискнула горничная испуганно.

– Обоих. Срочно.

Служанка опрометью выскочила вон.

Эх, затопчут ещё всё место преступления…

– Ты не рассказала, что тут случилось, – напомнила Брендетта. – Почему ты упала в обморок?

– Плохо себя почувствовала, – впервые я пожалела, что не носила корсет. Сослалась бы на чересчур тугую шнуровку, и дело с концом, всё просто и понятно, никаких лишних вопросов.

– Почему дверь была открыта? – не унималась Брендетта.

– Сквозняк, наверное.

– Почему тогда ты кричала?

– Я не кричала, – вот уж чего я точно не припоминала!

– Мы слышали крик, женский. Верно я говорю, Майя?

Служанка истово закивала, рискуя расплескать воду мне на платье. Я забрала кубок, сделала глоток.

– Раз с Асфоделией всё хорошо, могу я вернуться в наши покои? – прошелестела вдруг Нарцисса. На фоне светлых волос и платья цвета топлёного молока бледное, осунувшееся лицо её казалось белёсым пятном со смазанными чертами. Мелко подрагивающие пальцы с усилием стиснули неизменный кругляшек с символами Четырёх.

– Иди уж, – величественно разрешила Брендетта.

Нарцисса повернулась и, пошатываясь, по стеночке, покинула гостиную.

– Что с ней? – спросила я.

– Обычных молитв ей мало, поэтому теперь она постится и мало спит, проводя время в ночных бдениях, – неодобрительно пояснила Брендетта. – И так тонка как щепка, а нынче и вовсе, того и гляди, прозрачной станет.

– Зачем? – искренне ужаснулась я.

– Молит Благодатных уберечь её от греховного искуса, сохранить себя в чистоте и непорочности и позволить исполнить свой долг пред Авианной Животворящей. Уж столько дней при дворе, а выбор с места не движется, зато сплошные страсти непотребные кругом: то ты с обоими Шевери, будто так и надо, то Жизель, прилепившаяся к вайленцам, словно муха к мёду. Его императорское величество будто о нас позабыл, избрал суженого одной тебе, нами же пренебрегает столь возмутительным образом…

Несколько минут Брендетта, сама явно позабыв, что у меня тут что-то случилось, рассуждала, как Стефанио холоден и несправедлив, как нехорошо с его стороны поступать так со своими верными подданными и что нельзя раздавать лакомства одним и игнорировать при том других, много более достойных. Да-да, Брендетта понимает, что моё скоропалительное замужество обставлено единственно с целью улестить беспокойные острова и беспутства мои прикрыть, но коли пошла такая пьянка, то почему бы императору не разориться на достойных супругов для всех оставшихся не у дел избранных? Почему всего-навсего мятежной островитянке достался состоятельный, обласканный милостью государя фрайн, в то время как девам жребия приходится дальше ждать величайших даров на переломе лет? Чем дочь фрайна Витанского хуже скандальной девицы, что потеряла стыд настолько, что без всякого стеснения запирается с двумя братьями сразу, будто какая-то вайленская многомужница?

Судя по лицу Майи, подобные речи Брендетта заводила далеко не в первый раз.

– Подожди, – вклинилась я в пылкий монолог. – Ты что, тоже замуж за Эветьена собиралась? В смысле виды на него имела?

– Благодатные с тобой! – отмахнулась Брендетта. – Род Шевери не ровня фрайнам Витанским. Но Его императорское величество