Тревим заставила себя посмотреть на этого человека и, какойслабой она себя ни ощущала, у нее все же хватило сил проворчать:

— Оставьте меня в покое, капитан. Вы прострелили мнесердце, а теперь ждете, что я совершу измену, чтобы вас отблагодарить?

— Измену совершил Император, и больше никто, —возразил Зай.

От этих слов Тревим вздрогнула, и на миг мир живых предсталперед ней четко и ясно.

— Богохульство! — прошипела она, брызжаслюной. — Вы ответите за это, Зай. Те страдания, которые вы пережили наДханту, покажутся вам сущей ерундой в сравнении с местью Императора.

— Адепт, мне нужно отправить сообщение. Только выможете дать разрешение на его отправку.

Зай говорил с ней как с непослушным ребенком и повторял своюпросьбу со сдержанной настойчивостью здравомыслящего взрослого.

— Ваш экипаж разделит с вами ваши страшные мучения,Зай, — сказала Тревим.

Тень гнева пробежала по лицу капитана, и Тревим испыталаедва ощутимое удовольствие. Он посмел обращаться с ней, адептом ПолитическогоАппарата, прожившей четыреста субъективных лет, как с ребенком? Даже если быЗай уничтожил ее, даровал ей окончательный мрак, все равно она была одной изпочтенных мертвых. Ее никто не запугает и никто не сможет ею манипулировать.

Его экипаж. Слабое место Зая. Он всех этих людей втянул вмятеж.

— По приказу Аппарата их всех разорвут на куски, Зай. Одногоза другим, на глазах у вас и их родных. Вы все — изменники.

Капитан глубоко вдохнул, выдохнул, склонил голову набок иулыбнулся.

— Я знаю Тайну Императора.

Тревим содрогнулась. Жуткий спазм отвращения сковал все мышцыее тела. Она в отчаянии замотала головой. Зай ничего не знал. Он просто не могничего знать. Тайна была слишком крепко связана с миром сотрудников Аппарата.Непосвященный и к тому же живой человек ни за что бы не смог раскрыть Тайну.

— Нет, — выдавила адепт.

— Мне все рассказала пленница-рикс.

Эти слова вызвали очередной шок у Тревим. Новый спазм былтак силен, что ее не до конца восстановленное сердце еле выдержало. По левойруке от плеча вниз прокатилась волна физической, биологической боли — такой болиТревим не чувствовала уже несколько десятков лет.

Она тихо застонала. Другой пытался успокоить ее, но та«обработка», которой подвергались все сотрудники Аппарата, представляла собойнеотвратимую, несокрушимую силу, и эта сила ураганом бушевала в каждой клеткетела Тревим. Такая реакция за века служения престолу отложилась в ее организме,словно осадок минеральных солей. Эти спазмы, эта боль служили чем-то вродекляпа, мешавшего аппаратчикам выболтать Тайну.

И вот теперь эту боль использовали против нее.

Тревим сглотнула скопившуюся во рту слюну и заставила себяповерить в следующие свои слова:

— Вы блефуете, Зай. Вы ничего не знаете.

— Мертвые умирают, адепт Тревим.

— Молчать! — взвизгнула она, и все у нее перед глазамизаволокло алой пеленой. У нее внутри что-то отвратительно зашевелилось.Казалось, на миг Другой собрался ее покинуть, он словно бы отдернул своиволоконца, испугавшись столь бурной реакции.

Адепт Тревим более или менее сносно понимала, какие научныенаработки лежат в основе чудесного действия симбианта. Способность Другогоисцелять и сохранять требовала абсолютной покорности от тела. Пресловутоеспокойствие почтенных мертвых было средством для того, чтобы разум и тело неотторгали действие симбианта, рассчитанное на поддержание жизни. Эмоциональнаяхолодность бессмертных являлась не просто неким духовным достижением. Она быланеобходимым состоянием. И вот теперь профессиональное «зомбирование» Тревимсражалось с ее мертвенным спокойствием, и это грозило союзу тела с Другим.

Слова Зая в буквальном смысле разрывали ее надвое.

— Молчите! — умоляюще произнесла она и чуть незадохнулась.

— Просто отмените предписание, Тревим. Отменитепредписание, мешающее нормальной работе узла связи.

В поле вторичного зрения Тревим увидела соответствующий значок.Ей нужно было только сделать кодовый жест — и Зай получил бы доступ кпередатчику. Он смог бы послать сообщение на Родину.

Совершить новую измену.

— Нет, — процедила сквозь зубы Тревим.

— Мертвые умирают, адепт. С самого начала.

Боль снова накатила жаркой волной. Но страшнее физическойагонии было ощущение того, что Другой уходит, что он шарахается от техконвульсий, которые сотрясают ее тело. Ее сердце судорожно сжималось. Казалось,оно вот-вот оторвется и упадет.

— Вы убиваете меня, Зай.

— Умирайте, если вам так хочется.

И он продолжал хладнокровно пересказывать все, что емуповедала рикс.

Адепт Тревим всеми силами пыталась овладеть собой, вытерпетьболь, устоять против увещеваний Другого вернуться к спокойствию. В какое-томгновение она вдруг увидела, как непроизвольно вытянулась ее рука, как пальцычуть не сложились в кодовый знак, так необходимый Заю. Но все же она смогласдержаться. А он все говорил и говорил, и страшное сражение в теле адептапродолжалось.

За мгновение до того, как она уже была готова сдаться, ещене полностью восстановившееся сердце Тревим вдруг затрепетало, а потом с силойударилось о грудную клетку. Другой покинул ее, и она стала погружаться взабытье.

На миг адепт решила, что победа осталась за ней. Ее разумначал угасать. Но вот ведь ужас — победа смерти успокоила ее, а Другой вернулсяи снова начал вершить чудеса — чинить, восстанавливать, латать. Сознаниеускользало с каждым мигом, и все же Тревим успела догадаться, что послереанимации она снова испытает все эти муки. Могущество симбианта было слишкомвелико, он был неукротим и совершенен, но и многовековое зомбирование не желалосдавать свои позиции. Умирая, Тревим понимала, что ее воля, оказавшаяся междуэтими двумя неотступными силами, в конце концов рухнет.

Рано или поздно она покорится Заю.

СЕНАТОР

Редко ей случалось видеть Сенат в столь полном сборе.

От многих планет, в том числе и от Вастхолда, в Форумевсегда заседал только один сенатор. «Победитель забирает все» — шутили по этомуповоду. Но с большинства из Восьмидесяти Миров присылали делегации,пропорционально представлявшие их значимость. Количество голосов в общем хоредля каждой планеты определялось объемом выпущенной продукции, облагаемойналогами, и сенаторы с планет, имевших в Форуме много представителей, своиголоса дробили. Эта система разрабатывалась в течение многих столетий в целяхдостижения равновесия, но создавала сложности при подсчете голосов. К тому же втех редких случаях, когда все сенаторы оказывались на своих местах, как сейчас,Большой Зал Форума бывал переполнен.