Все собрались, чтобы судить Нару Оксам за государственнуюизмену.

Большой Форум представлял собой громадное углублениепирамидальной формы, высеченное в гранитном основании, на котором была выстроенастолица. Если бы кому-то вздумалось наполнить эту полость гипсом, то получилсябы перевернутый зиккурат — ступенчатая пирамида с плоской вершиной, в данномслучае являвшейся полом. Каждая из мажоритарных партий занимала одну изтреугольных «лестниц». При этом лидеры партий группировались ближе к низу, а ихсоратники, занимавшие более скромные посты, размещались выше, на более широкихступенях-рядах.

Председатель Сената восседал на Нижнем Возвышении, закруглым мраморным столом в самом центре «ямы» Большого Форума. Сенатор Оксамраньше только один раз видела этого старика, Пурама Дрекслера с планеты Фатава,на парадном возвышении. Это было в тот день, когда она давала присягу, ипредседатель вручил ей сенаторские регалии. Странно было думать о том, чточерез несколько дней все это у нее могут отнять и обречь на смерть после того,как этот самый человек сосчитает голоса.

Сегодня Большой Форум был как-то особенно, нереальноосвещен. На серый гранитный пол не падали тени. Сделано это было для телекамер,облепивших верхнюю ступень Форума по всему периметру. Сенатор Оксам позволиласебе на секунду заглянуть в поле вторичного зрения, чтобы проверить, каковазрительская аудитория. На Родине статистика была ошеломляющая: прямуютрансляцию из Форума смотрело восемьдесят процентов населения. Даже в городахпротивоположного полушария, где сейчас в лучшем случае было раннее утро, а вхудшем — полночь, большинство жителей настроились на эту передачу. Найлзсообщил Оксам о том, что сверхсветовой сигнал небольшой мощности передается «вживую» через имперскую систему ретрансляторных антенн, затем этот сигнал будетусилен, и в итоге запись судебного процесса обязательно увидят на всех планетахИмперии. Императору так и не удалось превратить Лаурента Зая в мученика, как онэтого ни жаждал, но зато теперь он обрел злодейку, которую следовало образцовообвинить и наказать.

Политический Аппарат сделал все возможное для того, чтобыраздуть аудиторию, следящую за процессом Нары Оксам. Видимо, политиканы неопасались того, что она может сказать.

Ей позволили выступать в собственную защиту. ПредседательСената Пурам Дрекслер настоял на самой обширной интерпретации традициисенаторского иммунитета, подкрепив свое решение аргументами о безопасностиИмперии — от той партии, которую он сам представлял. Но даже сенаторскийиммунитет нельзя было противопоставить закону о столетнем табу, и потому былизобретен компромисс. Пурам держал под рукой пульт-выключатель — на тот случай,если Оксам заговорит о задуманном Императором геноциде. Шею Нары обвивалшоковый ошейник, чтобы она думала о том, что говорит.

Здесь, на парадном Возвышении, Дрекслер казался немногобледным. Видимо, аппаратчики хорошенько просветили его относительно замысленнойИмператором ядерной атаки на Легис, и теперь Дрекслер знал, когда именно емуследует вносить в речь Оксам цензуру. Оксам не сомневалась, что Дрекслерглубоко возмущен подобным нарушением устава Сената, но как бы противны ни былиему лично планы Императора, политика Дрекслера оставалась такой же «серой», кактот гранит, в котором были высечены ступени Большого Форума. Оксам была уверенав том, что он непременно утихомирит ее, — если она хотя бы намекнет назапретную тему. Она с грустью подумала о том, что представителям «розовых»политических партий несколько десятков лет в голову не приходила мысль опереизбрании Дрекслера. Все считали, что пост председателя — фикция,номинальная должность. И вот теперь этот человек держал в руках ее жизнь.

Шла вторая неделя подготовки к процессу, и когда об этихусловиях узнал Роджер Найлз, он обреченно покачал головой.

«Нам конец, — сказал он. — Если ты не сумеешьсказать им о Легисе, все бессмысленно. Сдавайся и проси пощады».

«Не волнуйся, Найлз, — ответила она. — У меня взапасе есть и другие тайны».

Услышав это, ее главный консультант изумленно вздернулброви, но больше она ему ничего не сказала.

Император понятия не имел о самом последнем сообщении,полученном Оксам от Лаурента Зая. Это сообщение было очень ловко упрятановнутрь политического отчета от адепта Харпер Тревим. Пленница-рикс рассказала отом, что узнал на Легисе гигантский разум. О правде насчет спасения заложников,о симбианте, об Империи в целом. Оксам владела тайной Императора.

Да, она не имела права говорить о геноциде, но это не имелоникакого значения. Теперь у нее имелась история получше. Аппаратчики заперли нету дверь.

Сенатор Дрекслер открыл заседание. Он сжал костлявой правойрукой жезл и стукнул по полу его металлическим наконечником. Звук удара былусилен и эхом разлетелся по каменным просторам Форума.

— Тишина, — проговорил он. Его голос был подобенскрежету гравия.

В Большом Форуме воцарилась тишина.

— Мы собрались, чтобы разобрать дело об измене.

Нара оставила транслируемую «картинку» в поле вторичногозрения и теперь видела перед собой собственное лицо. Какая-то далекая камерапристально следила за ее реакцией. От созерцания себя самой в синестезическомзеркале у нее возникло неприятное чувство — она словно лишилась тела. Оксамморгнула и прогнала изображение.

«Нужно оставаться в реальном мире», — напомнила онасебе.

Она даже свою речь целиком заучила наизусть, не желая, чтобынормальному зрению мешали синестезические суфлеры.

Наре нужно было видеть лица сенаторов, а не волноваться отом, как все происходящее транслируется в эфир. Если ей не удастся завладетьвниманием соратников-солонов, то ей совсем не поможет то впечатление, какое онапроизведет на зрительскую аудиторию.

— Кто является обвинителем? — спросил Дрекслер.

На ступенях, оккупированных лоялистами, поднялась мертваяженщина. Прелат. Сенат выдал ей специальное разрешение на проход через Рубикон,и она стала первой представительницей Политического Аппарата, кому такоепозволили.

— Сам Император, — ответила женщина-прелат. —И я представляю Его.

— Кто является обвиняемой?

— Представительница его величества с планеты Вастхолдсенатор Нара Оксам.

Произнося эти слова, аппаратчица указала на Нару.

Нара почувствовала, как всколыхнулись в зале эмоции, и еепальцы машинально потянулись к лечебному браслету, но она совладала с собой иопустила руки. Она заранее выставила нужный режим эмпатии и чувствовала, какнад ее головой парит, подобно громадному стервятнику, вся столица, как онаследит за каждым словом, звучащим здесь, но при этом сдерживается, не выдаетсвоих чувств. На протяжении нескольких недель звучало множество призывов кнемедленной расправе, но теперь торжественный ритуал судебного процессапревратил бешеную толпу в уважительную аудиторию. Людей в столице долгоприучали почитать традиции.