– Татьяна Робертовна! – возмущенно воскликнул Борис. – Вы что, не понимаете, о чем говорите? Наташа провела туда мужчину?

– Ну да. Только ведь это было в одиннадцать, а та с линзами пришла через полчаса… – Кассирша не выдержала и вспылила: – Да что вы за дуру меня считаете! Если такие умные – идите и расскажите все следователю!

– Мы-то расскажем, – пообещала Ира. – Только и вы тоже должны подтвердить ваши сведения. Не станете потом отпираться?

Татьяна Робертовна обиженно поджала губы:

– А зачем мне отпираться? Только знаете, виноват этот мужчина или нет, это еще вилами на воде писано. Приличный такой мужчина, в кожаной куртке, рубашка чистая. Я обратила внимание, потому что она белая. А вот та баба в линзах – она точно причастна. Так что можете на меня ссылаться – я ничего скрывать не буду. Только это как-то непорядочно получается. Надо все-таки сообщить Наташе.

– Татьяна Робертовна, вы хотите, чтобы она предупредила убийцу? – укоризненно спросила Ира. – Ну, может, она и не виновата. Конечно, отвести клиента к заведующей – это еще не преступление. Она могла и не догадываться, кто он такой. Тем более она так быстро вышла. Значит, ничего бы не успела сделать. И конечно, какие-то пятна на ней должны были быть…

Она вдруг осеклась и замолчала. Татьяна Робертовна с минуту ждала продолжения, потом с трудом поднялась с дивана, застегивая пуговцы на плаще:

– Ну ладно, поеду. Думала, вы что-то дельное придумали, а оказывается, пустяки. Вы бы, ребята, все-таки поосторожнее с такими вещами! Обвинить человека легко, а отмыться трудно!

– Вот именно, – согласился Борис. – Я до сих пор, кажется, у вас первый подозреваемый?

Та отмахнулась и попросила выпустить ее из квартиры. Она взглянула на хозяйку, но та как будто не услышала ее. Ира стояла посреди комнаты и быстро покусывала сустав согнутого пальца. Ее глаза остановились, зрачки сузились. Она явно ничего не видела и не слышала. Борис проводил кассиршу до двери, еще раз попросил ничего не говорить Наташе и вернулся. Ира стояла на том же месте и ожесточенно кусала палец. Мужчина тревожно заглянул ей в лицо:

– Да что с тобой? Тебе что, плохо?

– Мне? Нет, – она тряхнула головой и, наконец, очнулась. – Послушай, когда она сказала насчет пятна…

– Это ты сказала, а не она!

– Нет, она начала первая. Она сказала, что Наташе негде было бы смыть кровь, помнишь? И я с ней согласилась…

– Так ты все-таки видела на ней пятна?

Ира подняла на него глаза и кивнула. Борис так сжал ее плечи, что девушка вскрикнула:

– Только это была не кровь!

– А что тогда?

Девушка высвободилась и подошла к дивану. Уселась и зябко обхватила себя за локти.

– Боже мой, – сказала она после паузы. – Как же мне это в голову не пришло! В то утро, когда нашли мертвую Лену… Ты помнишь, как выглядел торговый зал? На полу была кровь и целое море мыльной воды. В опрокинутом ведре была вода с порошком.

Тот согласился, что так и было, но не видит, почему это так важно?

– Я тоже не понимала, – прошептала Ира. – Когда всех увели к следователю, одного за другим, я осталась одна. Я прошлась по залу и сильно поскользнулась. Не упала только потому, что схватилась за прилавок. Пол был такой скользкий и загаженный. Я еще подумала тогда, что если бы упала, то была бы вся в пятнах…

– Ты хочешь сказать, что на Наташе были такие пятна?

Она кивнула:

– На юбке. На ней была серая юбка, она всегда в ней ходит на работу. И внизу, у колена, было такое пятно, знаешь, какое остается от мыльной воды. Я еще посмотрела на него и подумала, что Наташа где-то запачкалась. Пятно было беловатое, совсем сухое. И потом… Она немножко прихрамывала.

– Ты хочешь сказать…

– Да, именно это я и хочу сказать! – Ира прямо взглянула на него, и в ее глазах был страх. – Она была там накануне. Когда опрокинули ведро. Явно поскользнулась в луже и упала на колено. Не знаю, сама она это сделала или кто-то ей помогал… Знаю только, что того мужчину она проводила к Елизавете не случайно. Кажется, нам пора звонить следователю.

И Борис снял телефонную трубку.

* * *

Варя попала в Москву только к десяти часам утра. Она невыносимо устала и чувствовала, что простудилась. Полтора часа она провела на вокзале в Бологом, не решаясь зайти в кафе, из опасения потратить деньги на еду, а не на билет. На ней было только черное платье с декольте – то самое, которое ей навязала Нина. Ноги без колготок отчаянно мерзли, и, уже садясь в обратный поезд, Варя чувствовала себя больной. Ее халат и плащ уехали в Питер. Но она о них не жалела, как не жалела теперь ни о чем. Сумка была при ней – и остаток ночи она провела, сидя на своей полке и рассматривая при свете ночника фотогазету и содержимое конверта, с которым теперь не расставалась. Кусок пленки, снимки Дубовской в Питере. Розовую салфетку с телефонным номером. И письмо Лизы.

Из-за этого письма она и не смогла уснуть, хотя глаза слезились, голова болела и ее тянуло прилечь. Это письмо доводило ее до отчаяния. Она столько узнала этой ночью. Но по-прежнему чего-то не понимала. «Лиза не назвала Дубовскую своей теткой, она стыдилась и боялась этого родства. Значит, она знала, чем та занимается? Она написала, что они с Андреем не так уж невиновны. Что она имела в виду? Что Андрей толкнул Нину на проституцию? Да, она знала об этом – иначе, как бы она связала продажу дачи с Дубовской? Она это знала. Но почему она обвиняет себя? Только из-за родства с этой ужасной женщиной?»

Этот мотив казался ей явно недостаточным. Если бы дело было только в этом, Лиза наверняка нашла бы способ объяснить, что не имеет ничего общего с занятием своей тетки. Что она презирает и осуждает ее. Но она не сделала ни того, ни другого. «Она предоставила мне, именно мне, все узнать самой. А написать прямо не смогла. У нее рука не поднялась. Значит… Неужели она имеет какое-то отношение к этому бизнесу? Но в чем оно заключалось? Она заведовала фотомастерской. Умела делать снимки. Больше ничего. В поездах не ездила, так как каждый день ходила на работу. Работала она в мастерской меньше года. А сколько проработал там Андрей? Три года. Три… Три года назад он столкнулся на улице с Ниной, и у них завязался роман. Три года назад… Что-то было еще. То, что меня возмутило так же, как возмутила история Нины. Немного меньше, но причина та же… Я еще подумала, почему он мне ничего не сказал…»

Ей показалось, что ночник стал гореть ярче – или это ее усталые глаза обманывали ее. Варя прижала голову к холодной стене купе – в виске запульсировала острая злая боль. Она вспомнила. «Три года назад он познакомился с Шуртаковым! Тот сам мне это сказал! С Шуртаковым и Лизой! Боже мой! Я тогда подумала – почему я об этом ничего не знаю? Почему он скрыл от меня наличие новых знакомых?! Может это быть как-то связано с его новой работой? Андрей искал работу по специальности, но ни одно предложение его не удовлетворяло. И однажды он пришел счастливый. Сказал, что устроился. Что будет получать твердую зарплату. Это было три года назад. Он познакомился с фотографом Шуртаковым. Точнее, это было уже не знакомство, а возобновление знакомства – ведь тот снимал нашу свадьбу. Так, может быть, все эти годы они не теряли друг друга из виду? Чем они занимались? Что их связывало? Может быть, именно Шуртаков пристроил его в мастерскую? Шуртаков пристроил на работу Андрея. Тот стал общаться с его женой. Когда он узнал, что Нина в безвыходном положении, он явно пытался ей помочь. Искренне хотел найти ей занятие. И нашел… Это занятие было предоставлено теткой Лизы. Ведь это явная связь, другой быть не может! Господи! Он толкнул эту несчастную в пропасть, но не знал об этом! А Лиза?! Она знала, если рекомендовала свою тетку как работодательницу?!»