сломанная рука, врожденный страх причинить смертельный вред кому-нибудь другому. Сигрун, напротив, уже доказала, что может без колебаний лишить жизни всякого, и, хотя Ханна была ей нужна, чтобы поведать ее историю, сама Ханна вовсе не была убеждена, что Сигрун пощадит ее, если возникнет критическая ситуация. Следовательно, нужно постараться избежать критической ситуации. Пока она сможет контролировать положение, никто не умрет. А за это время, глядишь, и помощь подоспеет, быть может, прямо сейчас за ними уже вылетел вертолет?

– Я готова тебе помочь.

Ханна слегка наклонилась к Сигрун – не угрожая, а для создания доверительной атмосферы.

Неизвестно, насколько это подействовало, но, во всяком случае, Сигрун взглянула на нее с некоторым интересом.

– Значит, ты расскажешь мою историю?

Ханна кивнула.

– То, что сделал Эгир, непростительно. Но одно дело – изнасилование, беременность, отрицание своей вины… Все то, что привело тебя и Эллу к бесчисленным страданиям. И совсем другое дело – то, что он не сделал. Он мог бы сознаться в своем деянии, принять на себя всю горечь позора и облегчить ваши муки. И я согласна с тобой: то, что он с вами сделал, должно иметь для него последствия. Однако если подумать, то ты уже осуществила свою месть. Тор мертв, и я собираюсь поведать миру обо всем. Не требуется больше никаких трагических усилий, нет причины лишать жизни еще двух невинных людей, не нужно убивать себя.

Губы Сигрун тронула легкая улыбка, моментально исчезнувшая, как блуждающее по небу облако.

– Ну, по мне-то никто не заплачет.

– А Элла? Да и я – ведь теперь твоя судьба мне известна.

– Жизнь Эллы кончится здесь. Я знаю, что причинила ей боль, поэтому будет лучше, если я прекращу ее страдания.

– Ты не вправе выбирать за нее. Кто сказал, что она не сможет прожить еще много счастливых лет?

Сигрун сидела, отрешенно разглядывая пистолет. У нее был вид принявшего решение человека. Ханна почувствовала, как капелька пота скатилась по лбу и сползла за ухо. Сколько у нее еще времени, прежде чем начнется заключительная кровавая бойня? Кто знает, быть может, если бы она видела чуть больше детективных сериалов либо прочла больше книг Йорна, она бы смогла убедить преступницу не убивать? Она привыкла наблюдать за людьми и представлять себе, какие тайны и желания они скрывают, но говорить с ними об этом почти совсем не умела. Тайны и желания Сигрун ей были теперь понятны. Взывать к здравому смыслу теперь казалось совершенно невозможно, но Ханна все же сделала последнюю попытку.

– Маргрет. Для ее смерти нет никаких причин. Она ведь ничего не сделала.

– Вот именно – ничего.

Взгляд Сигрун потемнел.

– Маргрет много лет знала историю Эллы, однако скрывала все так же, как и прочие.

– А может, Элла сама не хотела, чтобы все это вышло наружу? Если хочешь знать мое мнение, то, похоже, Элла сумела создать себе неплохую жизнь, несмотря на все причиненное ей зло. Может быть, для нее это стало своего рода способом выжить?

Ханна вспомнила энергичную и веселую Эллу, встретившую ее на своем живописном джипе. Как взволнована она была, впуская незнакомку в свою жизнь. Ханна ощутила жгучий укол совести за то, что с самого начала не была более приветливой со своей хозяйкой. Вероятно, даже после всего того зла, что выпало на ее долю, Элла твердо решила жить хорошо, и если она смогла справиться с этим тогда, то сможет подняться и справиться сейчас. Жизни Эллы, Маргрет и, если уж на то пошло, ее собственная просто не могут закончиться здесь. Ханна снова прислушалась к свисту ветра, однако не услышала шума приближающегося вертолета, не видно было и фонарей других лодок. Шансы на то, что Йорн и прочие люди из деревни каким-то образом сообразят, что они находятся на судне в открытом море, были равны нулю. Если четырем женщинам и предстоит выжить, то сейчас это зависит только от нее.

– Я понимаю, ты считаешь свою жизнь лишенной всякого смысла. Наверняка ты думаешь, что жить тебе незачем, а события последних недель еще глубже затянули тебя в ту мрачную дыру, где ты родилась и откуда никогда не могла выбраться. Однако это не так. Всегда можно себя изменить, всегда можно впустить в свою жизнь новую надежду. Я знаю это по себе.

Сигрун посмотрела на нее.

– А ты сама-то когда-нибудь пробовала вырваться из нищеты и убогости и продолжить жизнь после того, как убила кого-то или причинила кому-то смертельные ранения?

На это Ханне нечего было возразить. Разве можно было сравнивать плохие продажи книг, всепожирающую зависть и выбранное по собственной воле горькое одиночество с отчаянным положением Сигрун? Однако в самом осознании Сигрун всей этой ситуации было нечто такое, что убеждало Ханну: за жизнь Сигрун тоже стоит бороться.

– Я признаю, тюрьмы тебе не избежать. И до последнего вздоха жизни Тора и Гисли будут оставаться на твоей совести. Но ведь вовсе не обязательно, чтобы на этом все закончилось. Подумай, если ты будешь жива, то сама сможешь рассказать свою историю. Я охотно помогу тебе в этом. Но разве не лучше будет иметь возможность контролировать то, что о тебе потом скажут? Вспомни обо всех убийцах, которые с течением времени стали всемирными звездами. Ты выслушаешь приговор, возможно напишешь в тюрьме книгу, которая будет хорошо расходиться, продашь права на экранизацию своей истории, через несколько лет за хорошее поведение поселишься под домашним арестом в собственном домике, будешь получать письма со всего мира от поклонников, которые тебе искренне симпатизируют, политики изменят законодательство по вопросу изнасилования, пока ты еще будешь в тюрьме, тебе напишет благородный и красивый мужчина…

– Ты фантазируешь.

Сигрун перебила ее, и Ханна вынуждена была признать, что ее собеседница права. Да что же с ней такое? Ведь она и впрямь уже придумала целый романтический рассказ о последующей жизни Сигрун как осужденной убийцы.

– Ладно, я действительно немного увлеклась, но прошу тебя, подумай: неужели смерть действительно лучший выход?

Сигрун смотрела на перекатывающиеся темные волны, как будто действительно обдумывала слова Ханны. Однако затем, когда она повернулась к своей пленнице, пистолет уже снова был поднят, а в глазах царили пустота и безнадежность.

– Придет день, и месть свершится. Быть может, не в той форме, что ты думаешь. Может, не с той стороны, с которой ты ожидаешь. Но если ты причинил зло другим, разрушил их жизнь, за этим обязательно придет расплата. Для Эгира этим стала потеря сына, как я в свое время потеряла мать. Я прекрасно понимаю, что ты пытаешься сделать, но я уже