— Которую ты решила испытать на своей шкуре, — в добавление кивнул Алан.

— Да. И я хочу, чтобы со мной был тот, кто достоин мной обладать.

— Не гнушаясь никаких средств, чтобы это обеспечить.

— Именно, — Диана откинула волосы с плеча. Ее взгляд потемнел и похолодел.

Алан взял бутылку за горлышко и, разливая коньяк по полу, коротким ударом разбил ее о край стола.

— Это еще что? Знак протеста? — подняла брови Диана.

— Как хочешь, — отрезал Алан. Его лицо посерело.

— Ты что, поменял свои жизненные принципы? Хочешь быть как Михаил? — усмехнулась она.

— В гробу я видел твоего Михаила, — буркнул Алан. Он взглядом дематериализовал осколки, а затем убрал лужу коньяка.

— Надеюсь, он там в итоге и окажется, — ответила Диана. — Только пусть сначала приструнит свою ненаглядную. А то я понять не могу: как мужчина может позволить зарваться какой-то убогой потаскушке.

— Может быть, он просто ее любит и собирается обойтись без заламывания локтей и вдавливания в кровать? — предположил Алан, наполняя смыслом одно лишь центральное слово.

— Ты на что намекаешь? — наморщила лоб Диана. — Хочешь сказать, что Князь меня не любит?..

— Не я это сказал, — произнес Алан.

Это было то, что Ди уже не могла стерпеть. Ее залихорадило, стервозность взорвалась в ней салютной петардой. Как хирург он нащупал нарыв и нажал, как палач.

— Да кто ты такой, чтобы судить о наших отношениях?! — воскликнула она, выражено артикулируя. — Ты что, держал свечу у нашей кровати?!.. Что ты вообще понимаешь в любви, ты, которому всегда было на всех наплевать, который даже в сексе любит только себя самого и притом любит всегда одинаково!.. Да даже снеговик в постели будет более страстным, чем ты!.. — разразилась Диана целой тирадой.

— Да-а-а… — протянул Алан, как демон, узнавший о себе много интересного. — Я вижу, что до тебя дошли все подробности моей интимной жизни.

Его ноздри непреклонно раздулись, что означало одновременно вознесенную на высоты гордость и нарождавшееся отпором негодование.

— Также как до вас все детали моей! — парировала Княгиня. — Наверное, твоя единственная любовь в жизни — это отражение твоей рожи в зеркале!.. Хотя, нет, наверное…

— Ты права, так оно и есть пред лицем большой любви, оставляющей большую надежду на лучшее, — холодно прервал ее Алан, пародируя старославянский язык. — Теперь давай работать.

— Отличная идея! — Диана задохнулась.

— Вот и славно, — Алан подвинулся к столу и с противопоставляющим себя всему миру видом загреб первые попавшиеся бумаги. — Бездна, где здесь что вообще? — проворчал он, просматривая буквы. — На чем мы хоть остановились-то?..

Сам не зная, что делать, что спросить или сказать, Алан поднял ресницы. Отодвинувшись от стола, Диана давилась в беззвучных рыданиях, закрывая рот обеими руками.

— Эй, ты чего?.. — сразу как-то не понял Алан.

— Ненавижу все это… Хочу, чтоб все сдохли… Чтоб провалился ад, небо и земля… — отрывисто проговорила она. — Ненавижу…

— Ты что… Дианка?.. — Алан удивился бы, что у него вылетело это ее имя, но он уже был ошеломлен. Не следя за движениями, он привстал с места. — Успокойся, перестань…

Диана надрывно всхлипнула и разразилась громким и полным потоком слез. Она плакала во весь голос, не слыша его слова. Его плечо нерешительно шевельнулось. И вот Алан уже сделал шаг к ней. Через секунду он стоял напротив отодвинутого в сердцах стула.

— Диан… Слушай, ты извини… Я лишнего болтнул… — вымолвил он, словно глотая ее слезы. — Ты любишь Самуила — это твое право…

Да, он сумел сделать так, что Диана все-таки сломалась. Добил одним ударом, как всегда умел находить критические точки, подобно ультразвуку. Браво! Молодец!..

Черт подери, это была единственная женщина, которую он за всю свою жизнь полюбил. И ту умудрился довести до срыва, движимый словно вошедшим в кровь рефлексом — уничтожить до основания любого, кто посмеет покуситься на его самодержавное самолюбие. Истинно, в этом мире только гордыня могла быть более жестока, чем сама жестокость.

— Это моя обязанность… — сдавленно отозвалась Княгиня. — Бездна возьми, да ни один брак не выдержит такой тьмы веков!..

Рука Дианы с силой опустилась на колено, зажимая подол юбки. Ее било, губы дрожали, но глаза оставались каменными, окаменевшими от этой убийственности. Ее голос прерывался, но тек, не переставая, под камнями гостиной.

— …Сначала… он говорил, что я у него единственная… божественная… Клялся, что будет вечно меня обожать… что весь мир мне подарит… А как… он смотрел на меня тогда!.. Я была его единственным идолом, кумиром… единственной страстью… которую он сжигал дотла изо дня в день… а затем еще и еще… зажигал снова… А что потом?.. Потом он стал заглядываться на других, изменять втихаря… а потом уже не втихаря… Мы стали видеться все реже и реже… Черт возьми, я, его жена, почти забыла, что такое проснуться у него в спальне!.. Каждый его визит становился мне одолжением!.. И вот теперь я ему вообще не нужна… Я отправляюсь на помойку, как безмозглая бездарная кукла… На поругание Варфу и его компании…

Поток слов прорвал плотину горделивости. Диана говорила и говорила все, что было на языке, перед глазами, что занимало ум и сердце, произнося признания страсти скорее стенам чем бывшему рядом. Словно это был не Алан, не адский генерал, но водное отражение, меняя очертания, возникло в больном воображении, чтобы принять ее излияния.

— Диаша, да перестань ты… Вы помиритесь, все будет хорошо, я уверен, — Алан оперся о стол, тщетно стараясь подобрать слова утешения. Но он никогда никого не утешал, стремясь лишь выбросить вон все, что мешало его воле мерзнуть в одиночестве. Сейчас он выглядел растерянно и неуклюже, таким, каким мечтали его узреть множество завистливых глаз, но им так и не суждено было увидеть!.. Доводы шли нескладные и фальшивые, и он понимал это сам, не зная, чем их заменить.

— Какой помиримся?!.. Ты в своем уме?! — в отчаянии вскрикнула Диана. Ей показалось, что перед ней либо идиот, либо садист. — Он унизил меня перед шлюхами, растоптал перед генералами, да ему все равно, что они со мной бы сделали!.. Он сказал мне, что я не лучше его затасканных проституток!.. И наверное, даже хуже, потому что с ними он так не обращается!.. — Диана, плача, пригладила волосы. Ее глаза воспалились, на белой коже выступили красные пятна.

— Не надо воспринимать все всерьез… Это просто очередной заскок твоего падшего… Ты же сама всегда говорила ему, что он баран. Вот отбесится и еще прискочит к тебе на задних лапах…

Алан скрестил руки