Это был он. Это был его исстрадавшийся храм внутри ребер, стенами из этих ребер. Ему больно до физической рези.

Неужели это он?.. Но кто он… почему так?.. Он ли не был ангелом, устремленным ввысь во всю душу и все глаза. Но он уже успел побыть человеком двадцать три года. Имело ли это значение, если сейчас он был…?.. Он задохнулся на излете мысли. Сейчас он был человеком. И это было навешанное ярмо вечного греха, хотя бы по причине грехопадения Адама и немощной плоти людей.

Слова давались тяжело. Он едва смог дочитать до конца, чувствуя, как на лбу выступил пот, а тело клонится в изнеможении. Он отдавался этой молитве сначала с опаской, с боязнью, а потом целиком, ухнул с шеей и суставами. Его повело. Он вынужден был найти стул и сесть, все еще кидая взгляд на икону. Весь организм побивало мелкими волнами.

Уже в полубессознательном состоянии мысли Андрея скакали, перепрыгивая целые куплеты канонических песен. Страшные тайны… Злак божественных…

Образ и подобие. Внезапно это сложилось с первыми мыслями. Ведь образ и подобие Бога, хоть и претерпевшие падение, — это человек, но не ангел. Ангел — чистый кристалл, лишенный способности творить себе подобных, первый ребенок, горячо любимый, рожденный Богом… Но венец творения — это человек. Что же, он приобрел, а не потерял?.. И только людям дана кровь Божья…

Он испытал вдруг ни с чем не сравнимый экстаз осознания того, что и ему тоже теперь дана эта самая страшнейшая из тайн. Порывом вихря вырвалось благодарение из его души. Но как эта тайна соотносилась с небом и небесным общением?.. Где была грань приобщения?.. Дети или служители?.. Он не мог ответить. И это ясно. Он был просто молодой ангел, не провозвестник же тайн. Если где и хранилась эта тайна, то в архангельском сердце, в таиннице архангела Гавриила, оберегающего секреты мироздания, мудрость самую сверкающую и истинную… И может быть, в других ангелах тоже это было и в людских душах, но не в его…

Пальцы Андрея стали быстро перелистывать нетронутые страницы молитвенника — признак неважный: лучший молитвенник, как и лучшая книга, отличаются страницами желтоватыми и засаленными от того, что восприняты до запятой и до дыр. И вдруг он остановился, читая во все охлажденные ушатом воды глаза.

— Ой… — это было произнесено одним из тех полутонов, где мы тянем «и краткое», а не «о».

Андрей весь сморщился и взялся за виски. Это было правило подготовки к причастию. И он его прочитал, хотя ведь знал…

Дело было в том, что к православному причастию полагалось поститься около трех дней.

Не, ну какой же непутевый он оказался! Он ровным счетом ничто из человеческого на себя не примерял. И это притом, что хотел оказаться в шкуре человека!.. Здрасьте, приехали. Отъезжать теперь пора!..

Андрею стало мучительно совестно за собственную недогадливость. Бывает как выключает, ну не вспомнил он, что так нужно, ну не мог вспомнить, пока не увидел своими глазами. Что же теперь делать?.. Исключения для грудных детей и больных. А он метр восемьдесят и здоров как молочный бычок.

С причастием не получится… Да уж, поспешил Андрей обрадоваться, думал все тут ему бежит навстречу, и усилий прикладывать не нужно. Работать, трудиться, друг… Это он сказал себе сам, пытаясь войти в судьбу человеческую целиком.

Да, кстати, насчет работы. Тут работа тоже была интересная какая-то. Вот на небе, все понятно: каждую секунду отдаешься вечному служению Богу, а тут что такое?..

Но он не стал сейчас это додумывать, лишь решил быть посерьезнее. Однако как ему поступить?.. Ему сейчас так нужна была церковь, символика веры, сближающая с небесным миром на Земле. Он так жаждал ее всю неделю, а работа не давала. И вот теперь так… Эх… Ну как же…

Андрей совсем ошалел от раздумий, он даже привстал и походил слегка, пошел попить что-нибудь на кухню. Вернулся, замечая налет тумана в голове. Видать, утомление начало наступать. А еще что-то появилось в теле… Что-то нервное. Чего-то не хватало. Чего-то хотелось.

Это было и в первые дни. Андрей потом понял, что хотелось сигарет. Но не поддался. Но теперь было еще что-то… Он не понял что.

Ладно, на исповедь-то ему можно будет пойти. Почему нет?.. Поговорит со священником, расскажет про себя, ему сразу легче станет. Не священнику, естественно: Андрей не думал, что такое действие от него самого возможно. Решив свои проблемы таким образом, Андрей немного приуспокоился и пошел дочитывать каноны, взяв себя в руки внимания и бдительности. Как учил Михаил. Но все равно чего-то не хватало этому телу. Бдеть и молиться. Вперед. Блюсти самого себя. Он готов.

Готов ко всему, кроме канона ангелу-хранителю. На этих строках он остановится надолго, чтобы прочитать их особенным шепотом и с таким же особенным благоговением пойти спать, храня в сердце недоуменную тайну.

Сергей сидел у кровати, глядя на брезживший из окна свет. Уже свет дня, вернее, утра. Марина по-прежнему спала. В одном из тех мало романтичных, но умилительных и расслабленных положений, в каких спят люди, по-настоящему отдыхая после длительного стресса.

Взгляд ангела с какой-то сиюминутной тоской остановился на стуле, стоявшем у кровати. Там лежал мобильный телефон. Сергей наклонился, вглядываясь в него. Он даже слез с кровати, приседая на корточки и пытаясь выявить из чуда-связи что-то ему нужное. Не-ет… Надо же было ей догадаться положить мобильный вниз дисплеем?.. Как он теперь увидит местное время?.. Сергеем почти что овладел соблазн взять да и перевернуть трубку, чтобы посмотреть на циферки, но это было против правил, и он сдержался. Поднявшись на ноги, он прошел сквозь дверь, направляясь смотреть время в кухню.

Он вернулся быстро и опять сел у изголовья ее кровати. Его глаза смотрели на девушку ласково и с неисчерпаемой любовью, которая граничит с трепещущей росинкой и потому кажется порой нам грустной. Но он смотрел с нежностью и хотел этой нежностью ее окутать. Казалось, про себя он считает секунды. Наконец по его лицу стало возможным прочитать: пора.

Сережа подался к Марине и погладил ее по голове. Марина открыла глаза мучительно и не сразу, моргая, будто ослепленная дневной яркостью. Мозг еще не согласился включаться в жизнь. Вдруг Марина подскочила на кровати, пронзительно хватая телефон.

— …!..

Ее ругательство было первым «здравствуй» для Сергея в это утро. Мара как ошпаренная вскочила с кровати, путаясь в одеяле, и кинулась вперед, как прыгая в мешке. Так это и выглядело.