на груди. Похоже, он настолько старался войти в чужое горе, что сам начинал считать правдой то, во что бы хотелось верить Диане. Но она больше не верила.

— В другой жизни он вернется! Поздно будет возвращаться, когда от меня ничего не останется!.. Сволочь… Тварь… — в ее голосе проступила придавленная злоба.

— Да, да… Так оно и есть… — закивал Алан.

— …Ненавижу ее!..

Генерал гордыни осекся. В это мгновение он осознал, что вся злость Дианы направлена совсем не против Князя, а против одной лишь помощницы Михаила, ее родной сестры и непримиримой соперницы.

— Уродливая фригидная дура… — произнесла Диана как проклятие. — Да кому она вообще может понравиться?! Разве что Михаилу, к которому она присосалась как пиявка, пока меня не было рядом… И Сэм считает ее идеалом… Наверное, я и вправду безмозглая дешевка, по сравнению… — голос Дианы понизился и упал. Ее грудь тихо подрагивала, зрачки больше не видели, расширившись в потускневшем свете покоев.

— Диана, ты сошла с ума, если так говоришь, — произнес Алан серьезно. — Ты — самая прекрасная женщина на этом свете, самое совершенное создание во Вселенной. Я красивее и умнее тебя никого не встречал. Ты настолько… искрящаяся и соблазнительная, что мужчина, который откажется от тебя, будет просто… безумным олухом… Но и этот олух раскается и в конце концов… вернется обратно…

Дыхание прервалось лишь единожды, переводя чувства на язык подлинного слова. Ощущая, как слова вылетают сами собой из самого сердца, искренние и более не подчиняются разуму, Алан опустился перед Дианой на корточки, инстинктивно ища ее глаз. Короткий взгляд Княгини ответил из-под черных ресниц. Что он делал?.. Что он говорил?..

Этот шум, исходящий из легких, вырывающийся из вен, он произрастал из ребер, в которых не было ничего, кроме холода, но и холод вдруг сумел преобразиться и светить бело, как зимний снег под лунным лучом. Она не знала, что ему ответить. Она не знала, зачем он это говорил.

Неужели он и вправду так думал?.. Или Алан все еще питал надежду ее соблазнить, пусть таким путем?.. Но почему, если скоро она итак достанется одному из генералов, а потом, скорее всего, и всем остальным?.. Как он мог пытаться успокоить ее после того, что она здесь наговорила?.. Или он действительно… простил?..

Ее глаза взметнулись и без сил иначе встретились с его взором. И в этот момент Диана впервые поняла, почему за этими зрачками уходят толпы женщин из ада, рая и Земли. Он смотрел на нее так, как нельзя было описать.

Протяжный, долгий и не отрывающийся взгляд, в немигающей синеве которого было столько таинственной тоски и непретендующей жажды, и в котором вдруг появилась мягкость родника и откуда-то такое тепло и такая нежность, какой она не знала в нем все эти тысячелетия. Это был взгляд Алана.

Она не искала его, не видела его ранее, она лишь слышала о нем, и ей, увы, не дано было догадаться, что сейчас на нее смотрят глаза того, да не того генерала, о котором слагали песнопения и легенды. Взгляд Алана был обращен на нее, впервые для нее, и на ее глубины, неведомые остальному миру, видящий и чувствующий, какого не мог стяжать никто более. Которого просто не было больше ни для кого.

Она ощутила этот общий миг, осязанием прочувствовав, что ощутил и он. Диана не могла больше думать, не могла сопротивляться и вдыхать что-то, кроме его глаз. Разоренной под корень, ей овладело лишь одно желание — окунуться, растаять, быть там, где бы она могла укрыться от всего, что наступило на нее со всех сторон, ощутить перед собой стену, исчезнуть из этой боли… Ее пальцы едва шевельнулись на колене.

Но Алан уловил и это движение. Диана не ведала, что и ее взор заставил Алана раствориться и потечь по камням, что и у него все желания вырвались и соединились с тем, чего сейчас хотела она.

Веки Княгини опустились. Вдох генерала оборвался на половине. Все вокруг него поплыло и испарилось. Он тихо протянул вперед ладонь, прикасаясь пальцами к ее запястью. Из губ Дианы вырвался слышимый вздох, она закрыла глаза, не в силах бороться.

Алан был готов броситься к ней, обнять, укутать в объятиях, поглотить пламенем, не зная, что делать дальше, не понимая, как слиться с этими губами. Чтобы уже никогда никто не смел прикоснуться к ним. Но тут дверь в гостиную с оглушительным грохотом распахнулась. В гостиную Дианы бодро вошел Варфоломей.

— Удачной работы, — звякнув в ушах, произнес первый генерал. Его лицо исказило нечто иное, чем просто оскал. Это была страшная маска иронии, оправдавшейся догадки. — Хорошая посадка, Алан, — проговорил Варфоломей. — Наверное, очень помогает следить за тем, чтобы никто не покушался на чужих жен до приказа, не так ли?..

— Что тебе надо, Варф? — Алан в одно мгновение, к сожалению, оказавшееся недостаточным, чтобы скрыть свои чувства, поднялся на ноги и уже прямым боевым взглядом смотрел на генерала первой адской армии.

— Я здесь по приказу Князя, — отозвался Варфоломей отрезвляюще ледяным тоном. — Он требует, чтобы план был закончен до четырех. Потом приказывает тебе зайти к нему.

— Я и Диана зайдем вместе как демоны штаба, — промолвил Алан.

— Нет уж, ты начальник тыла, ты и заходи. Он звал тебя одного, — в устах Варфоломея эта должность прозвучала как презрительный укол. — Прекрасная Дианочка же может отчитаться в своих успехах кому-нибудь другому. Например мне, когда я вернусь с Земли. Буду рад выслушать твои красочные рассказы о супружеской верности, — глаза Варфоломея блеснули нескрываемым лезвием, губы отразили развратную усмешку. — До скорой встречи, демоны штаба.

С этими словами Варфоломей резко подался назад и вышел из комнаты, хозяйски хлопнув дверью.

— Скотина, я убью его, — произнес Алан, касаясь вспотевшей ладонью рукояти меча. Если было что-то в этом мире, что нельзя было простить, стоя на Страшном суде с лезвием архангельского меча у щитовидной железы, то для Алана это случилось только что. Вхождение Варфоломея превратило их из вечных соперников в двух мстителей, соединенных навеки кровной клятвой вражды.

— Мерзкая свинья, — с отвращением выговорила Диана.

Ее подбородок склонился, а сжатые губы и постройневший взгляд превратились в сосульки, которые если бы могли, то пронзили бы на месте и насквозь.

— Хочешь, я догоню его и вмажу в камни? — спросил ее Алан.

— Вряд ли это оценит муж, — коротко урезонила Диана. — Давай работать, а то не успеем.

Ее голос сделался беспристрастным и твердым. Княгиня поправила прическу и придвинулась к столу. Алан взглянул на ее лицо, на