Услышав слова о сыне, Арлан разозлился на столько, что его лицо покраснело, а из ушей похоже в самом деле начал идти пар.

— Не смей говорить своим поганым ртом и слова о моем сыне! Такой ублюдок не смеет и думать о нем.

— Вот как? А как тогда я скажу вам где он, если мне нельзя о нем думать? — уворачиваясь от ударов Арлана, спрашивал Марион.

— Да ты издеваешься над мной что-ли? — не выдержал господин Фирлион и в этот раз не промазал. Огромный огненный шар попал прямо в живот эльфа, заставив отлететь его в сторону.

Увидев это господин Барлини сделал было шаг вперёд, но господин Фирлион заметив это, усмехнулся:

— Что стало жаль его? А, ну да, ну да. Вы же одной расы, как же я забыл. Вот только где его печать на лбу? К какому роду он принадлежит?

Но господин Барлини не нашел, что ответить. Он слишком хорошо успел разглядеть, что на месте, где у Мариона должна была находиться печать в виде какого-либо цветка, был только лишь шрам. А это значит, что кто-то вырезал печать со лба мужчины. А это действие означало лишь одно — его изгнала не только его семья, а целая раса.

По крайней мере, господин Барлини решил, что Марион не просто был слугой Розуманда, а ещё и изгнанным эльфом.

Вот только если бы он знал, что когда-то на лбу Мариона сияла во всем своем величии печать в виде гортензии. И что эта печать являлась печатью, которую наследовали только отпрыски королевской семьи эльфов.

Но почему же Марион лишился ее и что произошло с ним? На этот вопрос ни у кого из присутствующих не было ответа. Да и откуда он у них возьмётся, если они не знают всей истории.

— Он лишь ничтожество, которое не заслужило жить и сегодня его нужно убить!

— Но если мы убьем его, то как узнаем, где наши сыновья, — вмешался господин Глардион.

Марион к тому времени уже встал с земли и взглянул на господина Барлини. Его взгляд не выражал ни одной эмоции, но несмотря на это, мужчине показалось, что он видел в том взгляде что-то знакомое. Но вот что именно он не в силах был сказать.

— Подождите, подождите! — вышел вперёд господин Арегор. — Давайте сначала поговорим, а потом уже решим что делать. Зачем начинать всё с драки?

— Как это зачем? — воскликнул господин Фирлион. — Как это зачем? Затем, что этот ничтожный эльф не заслужил того, чтобы с ним обмолвились и словом.

На эти слова, Марион усмехнулся и в тот же момент, вновь, как и было под землёй, расправил крылья и в тот же миг, все присутствующие и особенно господин Барлини ужаснулись тому, что увидели.

Ведь в отличии от крыльев господа Барлини, которые излучали величие и красоту, крылья Мариона, хоть и были огромны, но были все искромсаны и являли собой не пойми что. И от этого зрелища все, кроме господина Барлини и господина Арегора поморщились.

Но Арикан взглянул на Мариона со всем сочувствием на какое только был способен. Ведь даже он, переживший не одно сражение, среди которых были сражения между эльфами, не видел ни у одного из них чего-то подобного.

"Что же тебе пришлось пережить?" — подумал было Арикан, продолжая смотреть на Мариона.

И вновь раздался голос господина Фирлиона:

— Твои крылья — это отражение твоей гнилой души. Я совсем не удивлен, что они выглядят именно так!

— Господин Фирлион, не переходите черту! Зачем же говорить так грубо? Вы же ещё даже не знаете, что с вашим сыном, так почему вы так грубы? Почему же?

— Почему? Почему я так груб? Вы в самом деле, хотите услышать ответ, господин Арегор? Почему я так груб? — мужчина усмехнулся. — Да потому, что я слишком много убивал! Слишком много таких, как он. Ублюдков, которые не брезгует ничем и никем, лишь бы только получить то, чего они хотят. Вот почему я так груб. Или что, я может должен разговаривать с ним ещё ласково?

— Нет, но…

— А как же вы? Это же касается и вас, господин Арегор.

— Не понимаю вас, господин Фирлион.

— Это же именно его хозяин украл Шестикнижие волшебников и именно из-за его хозяина вас так сурово наказали тогда. Неужели будете отрицать?

— То, что произошло в те годы, касается только меня. Остальных это волновать не должно, — лишь за один миг, господин Арегор превратился из доброго и готового слушать, в того, кто готов был напасть в любой момент, если только бы кто-то сказал ему слово против.

Впрочем, если остальные сделали шаг назад, понимая на что, на самом деле способен господин Арегор, Арлан того же не сделал.

— Господин Арегор, я всегда уважал вас несмотря на то, что вы не относитесь ни к одной из рас и всего лишь кот, но…

— Арлан, закрой уже рот! — вмешался господин Аларнон и подошёл к этим двоим. — Если хочешь унизить кого-то, унизь сначала себя.

— Аларнон!

— Что? Не нравится, когда не смеешь что-то возразить? А сам то. Сам то решил унизить сначала того эльфа. Ладно, это я ещё могу понять. Но как ты смеешь унижать главу академии? Что совсем мозги растерял в своих сражениях? Ты хоть понял, что сказал?

— А что я сказал то? Все знают, что господин Арегор кот. Что же я такого сказал, что ты думаешь, что я его унизил?

— Ты сам прекрасно всё понимаешь, Фирлион.

Не секрет, что господин Аларнон был выше по статусу и положению в обществе, нежели господин Фирлион. Но даже так, он, хоть и имел возможность унизить почти любого, но никогда не позволял себе подобного, считая, что унижают других только те, кто сами унижены. И унижены не кем иной, а самой жизнью. Поэтому за все свои тридцать с небольшим, господин Аларнон не позволял себе подобного поведения не разу. И особенно не любил, когда кого-то пытались унизить в его присутствии.

Даже если создание, подвергавшееся унижению и заслуживало его. А что уже говорить о тех, кто подобного не заслужил.

Пока мужчины спорили между собой, а другие наблюдали за их спором со всем вниманием, Марион успел скрыться, оставив на земле небольшой клочек бумаги, на котором было написано:

"Я ничего не сделал с вашими детьми, потому, что они должны жить и рано или поздно, судьба сама заставит их ответить за всё. Их нет под землёй и можете не искать, ведь вы не найдете там