…Фура неслась прочь от Таганрога, вдоль моря. Стрелок, пристегнутый наручниками к переднему сиденью, настойчиво спрашивал Меглина:

– Куда мы едем? В Москву? Меня нужно в Москву, на экспертизу. Мы едем в Москву?

Но они ехали совсем не в Москву… Уже ночью фура остановилась возле старого кладбища на окраине села.

– Выходи, – сказал Меглин.

– Нет! Нет! Я не выйду! – кричал Стрелок. – В Москву! На экспертизу!

Меглин отстегнул наручники и вытащил Стрелка из машины. Когда они дошли до ворот кладбища, взошла луна, и Стрелок понял, где они находятся.

– Нет! – кричал он. – Это не я! Меня гипнотизировали!! На мне эксперименты проводили! Слушай, Меглин, меня надо изучать! Я феномен! Врачи должны меня изучать, чтоб таких, как я, больше не было!

Меглин скрипнул зубами, схватил убийцу за голову и ударил его лбом в лицо, ломая нос. Стрелок заорал от боли, свалился на землю, истерически крича:

– Нет, не пойду!

Но Меглин подхватил его, как куль, и потащил дальше. Есеня с ужасом смотрела на сыщика. Лицо у него исказилось, побелело, его бил тик. Девушка слишком хорошо знала, что за этим последует…

– Остановись! – воскликнула она. – Тебе нельзя! Прошу тебя!

– Послушай ее, Меглин! – просил Стрелок.

Сыщик шел дальше, словно не слышал.

– Ну хочешь, я сама это сделаю? – тихо сказала она. И тогда он ответил:

– Нет. Я сам это сделаю. Сам!

– Но тебе нельзя!

Он больше не отвечал. Дотащил Стрелка до нужного места и швырнул на землю рядом со свежевырытой могилой. Спросил:

– Ты помнишь это место?

Стрелок отрицательно покачал головой.

– Помнишь! – заявил сыщик. – Мы сюда приходили на похороны, когда умирал кто-то из наших. Из детдомовских. Их хоронили здесь. И их тоже похоронили здесь! Вчера! Пятнадцать душ!

Теперь Стрелок понял. Закричал:

– Не убивай меня, Меглин! Не убивай!

– Я не буду тебя убивать, – сказал Меглин. – Я хочу, чтобы ты страдал. Мучился от ужаса и бессилия. Я не придумал лучше. Но простота бывает эффективной. Ты будешь лежать с теми, кого убил. Ты будешь желать сдохнуть. Лежи и думай: а вдруг и правда ТАМ что-то есть? И тебя там ждут? А вдруг там – такой же ужас? Только вечный! Я думаю, ты заслужил. И я готов ответить за свое решение. Хоть здесь, хоть там.

Он шагнул в сторону и сбил ногой крышку со стоявшего у могилы гроба.

– Видишь? – спросил он. – Я все приготовил. Теперь ты понял?

Да, он понял.

– Нет!! – закричал Стрелок. – Пристрели меня, Меглин! Лучше пристрели!

Меглин схватил лопату и несколькими ударами перебил Стрелку руки. Потом поднял его и швырнул в гроб. Стрелок понял, что пощады не будет. И тогда его голос изменился – он стал прежним.

– Думаете, вы лучше меня? – крикнул он.

И затем, обернувшись к Есене, сказал:

– Это твой отец меня выпустил! На нем вся кровь!

Этого девушка не ожидала. Удар был так силен, что она пошатнулась.

– Что? – воскликнула она. – Что? Нет!!

Но про себя уже знала – да, все так и есть.

– Не слушай его! – уговаривал Есеню Меглин.

И она соглашалась:

– Он врет! Скажи, что он врет!

Но сама знала – нет, все правда.

Меглин накрыл гроб крышкой, вколотил гвозди. Доносившиеся изнутри вопли перешли в вой.

– Теперь ты веришь в ад? – спросил сыщик.

Потом столкнул гроб в могилу и закопал.

Все было кончено. Меглин, за последние часы словно постаревший на десять лет, пошел прочь с кладбища. Шел нетвердо, шатался и все время оглядывался, словно кого-то искал…

– Родион! – окликнула его Есеня.

Он остановился. Посмотрел на нее. Сказал:

– Ты спрашивала, кто убил Олю.

– Не имеет значения! – торопливо сказала она.

Есеня не хотела этой правды, по горло была сыта правдой. Но Меглин был беспощаден. Сказал:

– Я.

– За что? – спросила Есеня.

– Она просила, – объяснил он. – «Лучше смерть, чем здесь». Так она сказала. «Это не жизнь». Я ведь тоже был ее другом. Любил ее.

И вновь замолчал и пошел к воротам. Есеня позвала его, но он не обернулся.

Вышел из ворот – и вдруг увидел впереди мальчика. Того самого, что раньше мелькал среди могил. Он уже знал, кто этот мальчик. Это был он сам, Родион Меглин, – каким был в девять лет.

Он подошел ближе, мальчик ждал его. Меглин протянул руку, чтобы погладить, приласкать его, лишенного ласки…

Есеня, стоя в воротах кладбища, увидела странную картину – Меглин, стоя посреди дороги, протягивал руку в пустоту…

Они стояли рядом – Меглин-взрослый и Меглин-ребенок. И ребенок сказал взрослому:

– Всё…

Тогда взрослый Меглин рухнул на спину и выгнулся в судороге. Есеня бросилась к нему, обхватила руками, прижала к себе.

– Родион! – кричала она. – Родион!

Но он уже не слышал. Он видел море и женщину, что ждала на берегу. Это была его мать. Она взяла его за руку, как когда-то, и они ушли. Ушли прочь…

…Из последних сил Есеня втащила Меглина в машину – она хотела уехать подальше от кладбища. Девушка понимала: Меглин не хотел бы, чтобы Стрелка нашли. Чтобы его жертва оказалась напрасной. Проехав несколько километров, она остановилась и вызвала «скорую».

…Прокурор Стеклов приехал одновременно со «скорой» и сразу поспешил к дочери. Спросил:

– Где Стрелок?

– Больше ты о нем не услышишь, – ответила Есеня. – Обо мне тоже. Никогда.

Повернулась к отцу, изучающе посмотрела на него, спросила:

– Как ты жить-то после этого можешь? Не страшно?

Он не знал, что скрывается за словом «этого». Предположить можно было многое.

– Есеня… – начал прокурор… Но дочь уже села в «скорую» и захлопнула дверь.

Прошло несколько недель. Рука у Есени зажила, она вновь могла водить машину. После некоторого перерыва она приехала в психиатрическую клинику, чтобы увидеть Меглина. У входа в отделение усиленного наблюдения ее встретил Бергич. Они вошли в палату. Меглин, одетый в темно-синюю пижаму, был за руки и за ноги привязан к кровати. Остановившимся взглядом он смотрел в никуда.

– Это для его же безопасности, – тихо сказал ей Бергич. – Он уже дважды пытался покончить с собой. Сначала из подоконника гвоздь вынул. Потом набросился на санитара. Когда ему помешали, попытался разодрать себе горло. Хорошо, что у нас наблюдение круглосуточное…