давно понял, что имеет дело с самым выгодным из своих клиентов. В 1872 году Бисмарк добился для него дворянского титула.

По расчетам Фрица Штерна, ежегодно игра на фондовом рынке приносила Бисмарку в среднем около 4 процентов дохода[638]. Принадлежавший ему портфель ценных бумаг оценивался в 1871 году в 377 тысяч марок, в 1880 году — в 560 тысяч. К моменту отставки он достиг 1,2 миллиона — при том, что Бисмарк щедро переводил деньги на счета Иоганны и детей. Чтобы понять, насколько велик был размер этого капитала, нужно вспомнить, что средний доход на душу населения в тогдашней Германии составлял менее 400 марок в год. Состав портфеля определялся в том числе и политическими соображениями. Еще в 1871 году он примерно на 2/3 состоял из российских облигаций; однако уже через несколько лет Бисмарк счел необходимым избавиться практически от всех иностранных ценных бумаг. Он опасался, что знание о его вложениях может просочиться и подтолкнуть других к выводам о его будущей политике. Российских облигаций он избегал еще и в силу глубокого недоверия к будущему империи Романовых[639]. С середины 1870-х годов его портфель состоял в основном из немецких ценных бумаг, к которым иногда добавлялись экзотические вроде египетских или мексиканских, обладание которыми явно было лишено всякого политического смысла.

Тем не менее основные вложения Бисмарк всегда делал в покупку и развитие поместий. Такое поведение противоречило всякой экономической логике; с точки зрения доходности это был едва ли не худший способ использовать капитал. Блейхрёдер неоднократно обращал внимание своего могущественного клиента на данное обстоятельство, но каждый раз вынужден был отступать.

«Железный канцлер» прекрасно понимал экономические реалии, но ему нравилось быть крупным землевладельцем ~ гораздо больше, чем просто умножать свои капиталы. А разве он в конечном счете не мог позволить себе хотя бы здесь следовать своей прихоти, а не холодной рациональной логике? Поведение Бисмарка в этом вопросе определялось его мировоззрением и системой ценностей, в рамках которой статус крупного землевладельца обладал огромной значимостью.

Общий размер доходов канцлера, исчислявшийся к началу 1880-х годов несколькими сотнями тысяч марок в год, был весьма значителен, однако расколы нередко оказывались больше. Жалованье приносило ему около 50 тысяч марок, что было существенно меньше, чем прибыль от принадлежавшего Бисмарку имущества. На протяжении долгих лет «железный канцлер» вел непрерывную войну с налоговыми органами, стремясь приуменьшать свои доходы и сократить размер уплачиваемого подоходного налога. В этом он следовал давно сложившейся традиции прусских землевладельцев. Бисмарк отрицал наличие доходов от операций на фондовом рынке и значительно занижал выручку от своих владений. Известна история о той, как он изменил административные границы, чтобы его поместье оказалось в другом округе, руководство которого более лояльно относилось к стремлению Бисмарка уменьшить объем выплачиваемых государству денег. Канцлер даже грозился покинуть ряды церковной общины, если его церковный налог не будет существенно снижен.

Подводя итог, нужно сказать, что вопросы личного имущества имели в жизни Бисмарка большое, однако отнюдь не приоритетное значение. Введение покровительственных пошлин объяснялось не личными, а в первую очередь политическими интересами, как и прочие шаги правительства в экономической сфере. Пошлины, безусловно, были выгодны «железному канцлеру» как предпринимателю, но изначально к идее их введения он отнесся довольно прохладно. В декабре 1875 года, приняв делегацию представителей металлургической промышленности, Бисмарк не проявил большого интереса к их проблемам и не выразил желание корректировать существующий курс.

Однако уже вскоре его позиция изменилась. Помимо растущего давления со стороны германских деловых кругов, это имело еще одну важную причину. Мечтой Бисмарка было сделать имперскую казну независимой от так называемых «матрикулярных взносов» со стороны отдельных государств, входивших во Второй рейх. Поскольку у общегерманекого бюджета было сравнительно немного источников дохода, он в середине 1870-х годов имел стабильный дефицит, покрывавшийся за счет поступлений от «субъектов федерации». Резкий рост доходов от таможенных пошлин, а также введение косвенных налогов позволяли изменить эту ситуацию и тем самым усилить позиции центральной власти, то есть самого Бисмарка. Разработка налоговой реформы началась в 1876 году.

Канцлер отдавал себе отчет в том, что поворот в экономической сфере будет резко негативно воспринят его союзниками-либералами. Однако к этому моменту Либеральная эра уже начала клониться к своему закату. События вокруг Имперского военного закона 1874 года, несмотря на одержанную Бисмарком убедительную победу, отчетливо продемонстрировали те пределы, дальше которых не были готовы уступать даже национал-либералы. Среди последних в середине 1870-х годов все громче раздавались голоса о том, что пора не только идти навстречу «железному канцлеру», но и требовать от него ответных шагов. Делать таковые Бисмарк совершенно не собирался.

Для «железного канцлера» сотрудничество с либералами всегда являлось «браком по расчету». Он не симпатизировал их устремлениям и не разделял их идеалы. Гораздо ближе в этом отношении ему были старые друзья — консерваторы. Однако к середине 1870-х годов он оказался в парадоксальной ситуации. Растущая изоляция грозила ему зависимостью от поддержки либералов — зависимостью, которой он стремился избежать. Согласно воспоминаниям одного из современников, в 1874 году он жаловался, что «вынужден был в последнее время сильно сблизиться с либеральными партиями, хотя это противно его натуре и он не испытывает никаких симпатий к либерализму и либералам. В этом виновата единственно и исключительно прусская консервативная партия. Он принадлежал к ней всю свою прошлую жизнь, а она бесстыдно покинула его»[640]. В этой же беседе он сетовал, что наиболее радикальные меры Культуркампфа оказались навязаны ему либеральными министрами.

Имелось и еще одно важное соображение. Вильгельм I, надежная опора «железного канцлера», неуклонно приближался к своему 80-летию. Уже многие годы за кулисами берлинской политической сцены делались прогнозы на случай внезапной кончины монарха. Всех их объединяло одно: они были неутешительны для Бисмарка. Наследником престола являлся кронпринц Фридрих Вильгельм, находившийся под влиянием жены — старшей дочери королевы Виктории — и матери — королевы Аугусты — и считавшийся надеждой либералов. Можно было с уверенностью предположить, что с его вступлением на трон эпоха Бисмарка закончится, а время либеральных преобразований, наоборот, начнется, И то и другое было совершенно не в интересах «железного канцлера». Единственным выходом для него оставалось нанесение по либералам упреждающего удара с целью существенно уменьшить их влияние. Таким образом, экономический поворот естественным образом совмещался с внутриполитическим.

В начале мая 1875 года, сразу же после «военной тревоги», Бисмарк подал очередное прошение об отставке. Он описывал плачевное состояние здоровья, не позволявшее ему исполнять свои обязанности в необходимом объеме. «Недавний опыт не оставляет сомнений в том, что я