фон Беннигсена в Варцин, где между ними состоялись переговоры, касавшиеся внутреннего развития империи.

Главным козырем, который решил разыграть Бисмарк, было предложение Беннигсену занять пост министра в прусском кабинете. Формально это означало бы дальнейшее усиление позиций и влияния национал-либералов в государственной системе не только Пруссии, но и всей империи. Однако Беннигсен, будучи опытным политиком, быстро распознал истинный замысел «железного канцлера». Он заключался в том, чтобы привязать к себе партию, обеспечить ее поддержку по многим вопросам, не идя при этом ни на какие принципиальные уступки. Если бы этот план удался, национал-либералы, скорее всего, не смогли бы сохранить внутреннее единство, поскольку левое крыло ни при каких обстоятельствах не одобрило бы такой «неравный брак». Поэтому Беннигсен поставил в качестве условия своего согласия включение в состав прусского Кабинета министров двух представителей левого крыла партии. Учитывая, что прусские министры обладали определенной самостоятельностью в своих действиях, Бисмарк не мог пойти на такую уступку, да и Вильгельм I явно не одобрил бы подобный шаг. Хотя переговоры с Беннигсеном тянулись до февраля 1878 года, «железному канцлеру» уже осенью стало ясно, что его маневр не удался. В дальнейшем это позволило ему адресовать национал-либералам упреки в том, что они отказались от углубления сотрудничества и устрашились правительственной ответственности. Бисмарк решил сделать ставку на раскол партии, не отличавшейся внутренней сплоченностью. Под ударом оказалось ее левое крыло, лидер Которого, Эдуард Ласкер, принадлежал к числу основных — и наиболее ненавистных противников канцлера в Рейхстаге.

Тем временем произошло событие, позволявшее добиться прогресса в отношениях с Центром. 7 февраля 1878 года скончался Пий IX, его преемником две недели спустя выбрали кардинала Винченцо Печчи, вошедшего в историю под именем Льва XIII. Он был в гораздо большей степени, чем предшественник, склонен к компромиссу. Это открывало перед Бисмарком возможности примирения с Ватиканом, а через него — с Партией Центра. Пространство для маневра существенно расширялось.

В том же феврале 1878 года в Рейхстаг был внесен ряд законопроектов, увеличивавших ставку косвенных налогов. В ходе дебатов Бисмарк прямо заявил, что его идеал — «не империя, которая вынуждена просить о матрикулярных взносах под дверьми отдельных государств, а империя, которая сама могла бы выплачивать деньги отдельным составляющим ее государствам, поскольку держит в руках главный источник здоровых финансов, косвенные налоги»[647]. В данном вопросе поддержка национал-либералов, также выступавших за усиление общеимперских институтов, была обеспечена; однако отказываться от своих экономических принципов они не собирались. Также на рассмотрение парламента был внесен законопроект об исполнении обязанностей имперского канцлера в период его отсутствия; поводом являлось многомесячное пребывание Бисмарка вдали от Берлина. Национал-либералы настаивали на широких полномочиях заместителя и создании полноценных имперских министерств; однако канцлер всегда категорически выступал против любого ограничения своих полномочий.

Одновременно существенно активизировались представители бизнеса, лоббировавшие введение покровительственных пошлин. Во второй половине февраля Центральный союз германских промышленников разработал таможенный законопроект. В рамках мероприятий по его продвижению фон Кардорф 31 марта пришел на аудиенцию к имперскому канцлеру. Они обсуждали вопрос пошлин с точки зрения как политики, так и экономики, в том числе финансовых интересов обоих собеседников. Бисмарку было совершенно очевидно, что в нынешнем составе Рейхстага принятие таможенного законопроекта практически неосуществимо. Распустить палату и назначить новые выборы? Однако для этого требовался хороший повод, да и поддержка со стороны избирателей являлась отнюдь не гарантированной.

И в этот момент, словно по заказу, произошли события, которые привели к желанным переменам. 11 мая 1878 года 20-летний подмастерье Макс Хёдель, незадолго до этого исключенный из Социал-демократической рабочей партии, дважды выстрелил в императора Вильгельма 1, проезжавшего в открытом экипаже по Унтер-ден-Линден. Для Бисмарка это покушение стало подарком судьбы. Оно обеспечило его популярным лозунгом о «красной угрозе», получившей свое зримое воплощение. Узнав о нем, глава правительства якобы заявил: «Теперь они у нас в руках!» На вопрос о том, имеются ли в виду социал-демократы, Бисмарк ответил: «Нет, либералы»[648]. Даже если этот диалог в реальности не состоялся, он весьма точно отражал суть тактики «железного канцлера». Сплочение общества против новых «врагов империи» должно было стать рычагом Давления на колебавшихся национал-либералов и изменить расстановку сил в Рейхстаге.

Уже спустя несколько дней после покушения на рассмотрение Рейхстага был внесен проект Закона против общественно опасных устремлений социал-демократии (в отечественной традиции известного как Исключительный закон против социалистов, в немецкой — Закон о социалистах). Разработанный в течение считаных дней, он носил весьма расплывчатый характер и предоставлял исполнительной власти широкие полномочия в борьбе с «врагами империи». С такой постановкой вопроса не могли согласиться даже правые либералы, которые справедливо видели в нем угрозу существующей системе прав и свобод гражданина. 24 мая Рейхстаг отклонил законопроект.

Казалось, Бисмарк потерпел поражение. Однако ситуация изменилась буквально неделю спустя, когда на императора было совершено второе покушение. 2 июня некий доктор философии Карл Нобилинг дважды выстрелил в Вильгельма дробью и серьезно ранил его. О Нобилинге было известно мало, однако полицейским удалось добыть несколько фактов, свидетельствовавших о его симпатиях к социалистическим идеям. Это дало возможность вновь обвинить в покушении социал-демократов.

Бисмарк получил известие о втором покушении, находясь в своем имении Фридрихсру. По воспоминаниям присутствовавшего при этом Тидемана, его первыми словами было: «Теперь мы распустим Рейхстаг!» Здоровьем императора его верный паладин поинтересовался только во вторую очередь[649].

Оба покушения были словно ниспосланы Бисмарку свыше и при известном воображении могут вызвать у исследователя устойчивые ассоциации с поджогом Рейхстага в 1933 году. Тем более что при ближайшем рассмотрении всплывают любопытные подробности. Так, после первого покушения сам император говорил, что по его ощущениям Хёдель вообще не пытался попасть в него и целился мимо[650]. Что касается Нобилинга, то он стрелял дробью — не слишком подходящий боеприпас для убийства человека. Мотивы обоих так и остались неясны; они производили впечатление не вполне психически нормальных людей, а Нобилинг сразу после покушения попытался покончить с собой. Но, судя по всему, в данном случае речь действительно шла лишь о стечении обстоятельств, какие нередко бывают в истории.

Рейхстаг был распущен. Последовавшая предвыборная борьба прошла под знаком «красной угрозы» и сопровождалась массированной пропагандой со стороны официозной прессы. Активно эксплуатировалась реально существовавшая популярность старого императора в германском обществе. Одновременно аграрно-промышленное лобби осуществляло весьма щедрое финансирование избирательных кампаний кандидатов, выступавших за введение покровительственных пошлин. Лозунги защиты отечественного производителя и рабочих мест играли в предвыборной борьбе важную роль. Острие правительственной агитации было направлено не столько против социал-демократов, сколько против либералов, которых обвиняли едва ли не в