– Талисманы?

– Это может быть все, что угодно: камешки, ожерелья, дешевенькие украшения, даже локоны волос.

По лицу Александра пробежала легкая тень. Уж не догадался ли он об игре, которую вел Дойл?

– Нет, ничего такого я не припоминаю, – сказал Александр, выглядывая из окна экипажа.

Дойл в раздумье кивнул головой.

– Агрессивного отношения к детям, в особенности к младшим, Джонатан никогда не выказывал?

– Нет, никогда, – с некоторым раздражением ответил Александр.

– А к женщинам? По мере того как он становился старше?

– Нет. Во всяком случае я об этом ничего не знаю.

– А когда вы почувствовали, что враждебность Джона направлена против вас?

– Ни о какой враждебности по отношению ко мне я не говорил…

– Значит, вы отрицаете…

– Я не говорил…

– Но враждебность все-таки была?

– Он был очень нервным ребенком.

– Может быть, он ревновал вас к матери?

– Возможно.

– Может быть, Джонатан считал, что любовь матери должна принадлежать ему одному?

– О да, я думал об этом!

– Возможно, он ревновал к ней и отца?

– Разумеется, ревновал, – убежденно проговорил Александр.

– Возможно, он думал, что стоит только устранить всех соперников, и ее любовь…

– Совершенно верно!

– То есть был только один путь, не так ли?

– Да, наверное.

– И поэтому вы подожгли поместье?

– Именно!

Дойл остановился. Александр Спаркс поймал себя на слове, едва успев произнести его. На его холодном и неподвижном лице появилось выражение глубочайшего презрения.

– Следовательно, вы действительно верите, что Джонатан убил родителей? – спросил Дойл, пытаясь сохранять тон заинтересованного ученого.

– Да, – холодно произнес Александр.

Губы его искривила зловещая ухмылка; ноздри раздувались; глаза угрожающе потемнели. Что-то неистребимо хищное появилось во всем его облике. Дойл вздрогнул, увидев, что скрывается под благопристойной маской, которую надел на себя этот человек.

– Понятно, – сказал Дойл. – Весьма интересно, мистер Спаркс. Я приму к сведению все сказанное вами. Это хорошая пища для размышлений.

– Почему бы вам не поразмышлять вслух теперь же? – с нескрываемой угрозой проговорил Александр Спаркс.

– Действительно, – пробормотал Дойл. – Если то, о чем вы рассказали, – правда, а я не вижу причин, заставляющих вас говорить неправду, то совершенно ясно, что ваш брат опасен для общества. И разумеется, вам грозит большая опасность!

Спаркс откинулся на сиденье, удовлетворенно хмыкнув.

"Пожалуйста, Боже, пусть он думает, что перед ним безмозглый педант", – молил Дойл. Он не смел поднять глаза на Александра, но чувствовал, что тот прожигает его взглядом. "Может быть, я зашел слишком далеко? Определить это невозможно. Слава богу, что Спаркс до сих пор не перерезал мне горло. И тем не менее факт остается фактом: в какой-то момент мне удалось перехитрить Александра. Это обстоятельство могло привести Спаркса в ярость, однако он не показывает это из гордости, скрывая свои истинные чувства. Совсем как Люцифер", – усмехнулся про себя Дойл. У каждого человека есть свои слабости, и это совершенно естественно, однако с Александром Спарксом все обстояло не так, как с простым смертным, и теперь Дойл был уверен, что угроза, исходившая от этого человека, невероятно велика! Он и Эйлин живы только потому, что их могущественный враг хочет точно узнать, что им известно о нем, Александре Спарксе!

Многое в истории Джека Спаркса оставалось неясным для Дойла, но невольное признание Александра в убийстве родителей снимало с Джека все подозрения раз и навсегда. Потрясающая мелодия, которую Дойл слышал ночью в поезде, была выражением боли и страдания. Все, о чем ему рассказывал Джек, было чистой правдой.

Дойл раздвинул занавески. Экипаж поднимался вверх по узкой каменистой дороге, петляющей между голыми скалами, спускающимися к самому берегу, за кромкой которого виднелось свинцово-серое море. Рассвет едва занимался.

Эйлин пошевелилась: действие наркотика ослабло, дыхание девушки становилось все более глубоким. Неужели нет никакой возможности оградить ее от предстоящих испытаний? Дойл прекрасно понимал, что любые попытки спастись при нынешних обстоятельствах ни к чему не приведут. Он в ответе за жизнь Эйлин, но совершенно лишен возможности действовать. Судьба близнецов, вероятно, трагична, и Джек, скорее всего, тоже попал в беду. Дойл бросил осторожный взгляд на Александра Спаркса. Он ощущал мышцами твердость шприца, засунутого в сапог. Нет, еще рано. Сейчас, когда Эйлин спит у него на руках, он абсолютно беспомощен.

Колеса застучали по дороге, мощенной булыжником, экипаж замедлил ход, и они въехали в арку, по обеим сторонам которой возвышались гранитные статуи огромных хищных птиц.

– Рэвенскар, – вежливо сообщил Александр, вновь скрываясь под маской учтивого хозяина.

Когда экипаж остановился, Дойл услышал, как позади них заскрипели запираемые ворота. От толчка Эйлин пробудилась; увидев над собой склонившегося Дойла, она радостно улыбнулась и потянулась к нему губами. Он с нежностью погладил ее по волосам. В этот момент хлопнула дверца экипажа – Александр Спаркс исчез, не сказав ни слова…

Слуга распахнул дверцу с противоположной стороны, и Дойл увидел в дверном проеме широко улыбающееся румяное лицо пожилого господина. Его лысую макушку обрамляли седые клочки волос, из-под очков на Дойла взирали светло-голубые глаза, казавшиеся огромными за толстыми стеклами.

– Доктор Дойл, я не ошибаюсь? – спросил незнакомец.

– Верно, – кивнул Дойл.

– Поздравляю вас с прибытием в Рэвенскар, очень рады вас видеть, – заверещал господин с заметным шотландским акцентом.

Услышав незнакомый голос, Эйлин попробовала сесть. Дойлу пришлось поддержать ее за плечи. Он пожал протянутую руку господина, продолжавшего широко улыбаться.

– Епископ Пиллфрок, если не ошибаюсь? – обратился к нему Дойл, разглядев сутану на этом человеке.

– Да-да. Рад с вами познакомиться, доктор.

– Мисс Эйлин Темпл, – представил Дойл свою спутницу.

– Конечно. Чрезвычайно рад встрече, мисс Темпл, – схватил руку Эйлин епископ.

Эйлин безуспешно пыталась смотреть в одну точку и инстинктивно пробормотала:

– Enchante.[7]

– Я просто очарован! Добро пожаловать, добро пожаловать! – не переставая, тараторил Пиллфрок. – Вам, конечно, необходимо отдохнуть после трудной дороги, господа; вас ждет горячая ванна, теплые постели и, конечно, горячий завтрак. Это поднимет вам настроение. Сюда, пожалуйста.