«Эх, Женька, Женька! Как ты мне нужен сейчас! Мне так плохо, а тебя рядом нет. Неужели этот солёный океан для тебя важнее моих горьких слёз?!»

Рита вышла на последней остановке, а дальше она уже шла по памяти, не заглядывая в бумажку. Вот продуктовый магазин. Вот клуб. Там школа. А слева парк. Только пивнушку снесли. На её месте стоит теперь стенд с фотографиями и надписью «Гордость нашего района». Правда, местные хулиганы букву «г» переделали в «п», букву «д» в «л», а вместо буквы «р» написали «д». Получилось «Подлость нашего района».

Рита усмехнулась и завернула в парк, но не потому что ей было по пути, а просто захотелось прогуляться по знакомым аллейкам. Она знала здесь каждую тропинку, каждую скамейку. Столько раз ей приходилось в детстве бродить по этому парку в поисках пустых бутылок! Картины детства всплыли в памяти. Пьяная мать, грубые отчимы, побои, голод, вражда с мальчишками. Тогда это всё воспринималось как естественные события в жизни. Сейчас, после того, как Рита узнала, что есть другая жизнь, другие люди, другие отношения, прошлое казалось ей кошмаром. И вот сегодня ей предстояло в этот кошмар опять вернуться.

Мороз защипал Риту за щёки, застыл хрустальным инеем в волосах. В белых песцовых шубке и шапочке, в белых пуховых рукавичках, в голубых джинсах и в унтах из оленьего меха Рита выглядела как настоящая Снегурочка. Хоть одета она была тепло, но от долгой прогулки она стала всё-таки замерзать. Да, погода в этом декабре выдалась на редкость холодной.

Рита поспешила в барак. Хорошо бы поскорее выпить горячего чаю с вареньем! Девочка вспомнила знаменитое бабушкино «королевское» варенье из крыжовника, фаршированного грецкими орехами. Теперь такого ей никогда уже не попробовать. Тоска по бабушке опять пронзила сердце. Как пусто стало в душе! Будто какая-то часть самой Риты умерла.

При виде барака у Риты сжалось всё внутри. До чего же здесь всё убого! Она открыла скрипучую дверь и медленно пошла по коридору, стены которого были исписаны матерными словами и похабными рисунками. Из-за какой-то двери слышалась матерная брань. Визгливый женский голос изредка, но смачно, перебивался мужским хриплым басом. Рита в нерешительности остановилась у двери под номером пятнадцать. Тошнотворный комок от страха и отвращения подступил к горлу. Она постучала в заляпанную и, похоже, лет двадцать немытую дверь. Послышались шаркающие шаги, дверь открылась, и на пороге возникла пьяненькая физиономия тридцатилетнего мужчины. Они молча уставились друг на друга. Мужчина сально улыбнулся.

– Ты ко мне, киска? Заходи.

– Нет. Простите. Я ошиблась, – пробормотала Рита и попятилась прочь.

– А может, зайдёшь? Я тебе за это кое-что подарю. Колечко золотое хочешь? – надвигался он на неё.

Рита опрометью побежала прочь. Мимо парка, мимо школы, мимо клуба, она добежала до остановки троллейбуса. Запыхавшись, она прислонилась к столбу с расписанием.

«Бежать! Быстрее бежать от этой мерзости, вони, пошлости!»

Рита отдышалась, села на заснеженную скамейку. Подошёл троллейбус, открылись двери. Рита с тоской смотрела на людей, входящих и выходящих из него.

«Им есть куда идти. У них есть дом. А что у меня? Где меня ждут? Кому я нужна? Никому. Мне некуда идти. Что же мне делать? Где хотя бы найти мать? А может, спросить у Мишки? Он наверняка знает, куда мать переехала жить. К тому же он единственный, с кем я перед уходом подружилась. Да, нужно вернуться в барак и поговорить с ним. Интересно, какой он теперь стал?»

Рита медленно поплелась обратно. Теперь она по сторонам не смотрела, а лишь угрюмо глядела себе под ноги.

Дверь открыла Мишкина мама. Она ещё больше растолстела. О втором подбородке речь уже не шла, просто щёки плавно переходили в пышный бюст.

– Здравствуйте. А Миша дома? – вежливо улыбнулась Рита.

– Мишка?!! – поразилась женщина так, словно Рита желала увидеть воскресшего Брежнева. – А ты кто такая?

– Я Рита. Вы меня не помните? Я Верина дочь. Из пятнадцатой комнаты.

– Ой! Лягушонок! Вот это да! Ну что ты стоишь в дверях? Проходи. Дай-ка я на тебя посмотрю. Ох, выросла-то как! А какая на тебе шубка! Хороший мех, качественный. Почём брали? А шапочка! Ух ты, и валенки меховые! Где купили? В ГУМе?

Рита неопределённо пожала плечами и прошла в маленькую комнатку, всю заставленную мебелью и обвешанную коврами. От обилия всяких статуэточек, вазочек и искусственных цветов рябило в глазах.

Женщина усадила Риту на диван, предварительно отодвинув с него бархатное покрывало.

– Ну, где ты пропадала все эти годы? – женщина прижала руки к груди и, наклонив голову набок, умильно глядела на Риту. – Едит твою налево, как ты выросла! А какой ты красавицей стала! Ёшь твою двадцать! Кто бы мог подумать, что из нашего Лягушонка вырастет такая мамзель! Эх! Пацаны уже липнут? Липнут, липнут, я знаю. Ещё никому не дала?

По Ритиному взгляду женщина поняла, что сказала лишнее.

– И правильно, не давай, такое богатство нельзя продешевить. С пацанов-то что возьмёшь? Кроме триппера, им и дать-то нечего, – хохотнула она, довольная своей шуткой. – Тут надо выбрать мужичка посолидней, с хорошим окладом, с квартиркой.

Риту передёрнуло от омерзения. Она сидела вся пунцовая. Ей хотелось уйти поскорее из этой мещанской комнаты, от этой вульгарной жирной тётки. Но надо было сначала узнать про маму.

– Ты сними шубу-то. Вон вся морда красная стала. Вспотела уже, – посоветовала женщина.

– А Миша когда придёт?

– Мишка? Эх, этот сукин сын не скоро теперь вернётся. Засадили твоего паскудыша два года назад в колонию для несовершеннолетних. Ну вот скажи, чего ему не хватало? Дом, сама видишь, полная чаша. Пожрать – полный холодильник. Мопед захотел – пожалуйста, девкам на подарки – на, возьми. Ни в чём ему не отказывала! Так нет, мало ему. Захотел, твою мать, ещё больше денег! Вот и грабанул с дружками какого-то одноклассника. Сидит теперь, локти кусает, горькими слезами умывается. Теперь с дружками своими не пьянствует, девок не щупает. Друзья у него теперь – зэки на нарах да девка – колючая проволока. Её не поимеешь.

Женщина вытерла воротником халата набежавшие слёзы и смачно высморкалась. Рита встала, чтобы уйти.

– Ну куда же ты? Чайку хоть попей.

Рита с удовольствием бы выпила чаю, но слушать эту женщину она больше не могла.

– Пора мне. А вы случайно не знаете, где теперь живёт моя мама?

– Случайно знаю, – хохотнула Мишкина мать. – Она живёт в этом же бараке, в той же комнате.

– Но там живёт какой-то мужчина! – начала говорить Рита, а потом поняла нелепость своего высказывания. – Ой, простите, я как-то сразу не сообразила. Он мамин знакомый?

– Знакомый, знакомый. Это твой новый папка, – ехидно улыбнулась женщина.

– Но он же молодой! – искренне удивилась Рита.