Он смотрит на меня. Правда, смотрит.

— Ты будешь совершать невероятные вещи, — говорит он. — Я это всегда знал. Просто мне, хотелось стать частью всего этого.

И я пытаюсь. Я усердно пытаюсь вспомнить все причины, почему я должна его ненавидеть. Я хочу припомнить все те ужасные вещи, которые он делал при мне. Но я мучаюсь, потому что понимаю, что это означает, когда мучают тебя. Поступать именно так, потому что ты не умеешь поступать по-другому. Делать что-то потому, что ты считаешь это правильным, и тебя вообще никогда не учили тому, что такое правильно, а что — нет.

Потому что очень трудно быть добрым к миру, когда ты всю жизнь испытывал только ненависть.

Потому что очень трудно видеть хорошее в мире, если ты видел только страх и ужас.

И я хочу сказать ему что-нибудь. Что-нибудь существенное, завершенное и запоминающееся, но мне кажется, что он уже и без этого все понимает. Он улыбается мне странной полуулыбкой, которая, хотя и не достигает его глаз, говорит мне о многом.

И вдруг.

— Скажи своим ребятам, — говорит он, — чтобы они готовились к войне. Если он не изменил свои планы, отец начнет наступление на гражданских послезавтра, и это будет самая настоящая резня. И тогда появится ваша единственная возможность освободить заложников. Их держат где-то на нижних уровнях штаб-квартиры Сектора 45. Боюсь, это все, что я могу сообщить тебе.

— Но как ты смог…

— Я знаю, почему ты здесь, любовь моя. Я же не полный идиот. Я знаю, зачем тебя заставляют проводить столько времени со мной.

— Но почему ты так легко передаешь мне эту информацию? — спрашиваю я. — Какая у тебя появилась причина помогать нам?

В его глазах происходит какая-то перемена, но она такая мимолетная, что я не успеваю ничего понять. И хотя выражение его лица нейтральное, внезапно между нами тоже возникает какая-то перемена. Воздух будто заряжен.

— Иди, — приказывает он, сосредоточившись на чем-то своем. — Ты должна рассказать им об этом прямо сейчас.

Адам, Кенджи, Касл и я собрались в кабинете Касла, чтобы разработать нашу стратегию.

Прошлым вечером я сразу побежала к Кенджи, а он отвел меня к Каслу, и я пересказала им все то, что поведал мне Уорнер. Касл испытал большое облегчение, но вместе с тем и ужаснулся, и, как мне кажется, он до сих пор еще не до конца переварил данную информацию.

Он сказал мне, что собирается встретиться с Уорнером утром, чтобы, как он выразился, довести дело до конца. Он должен был убедиться в том, станет ли Уорнер сотрудничать с ним и дальше (но он не стал), и добавил, чтобы к обеду Кенджи, Адам и я пришли к нему в кабинет.

Вот поэтому мы устроились здесь, в этом крохотном помещении, и плюс еще семь человек. Лица все те же, с этими людьми я путешествовала на склады Оздоровления, а это означает, что все собравшиеся — важные и ответственные лица, активные участники нашего движения. Это дает мне основание полагать, что, наверное, и я сама тоже стала членом основной группы Касла здесь, в «Омеге пойнт».

Я не могу не испытывать гордость за себя. Меня даже чуточку страшит осознание того, что я стала тем человеком, на которого он может положиться и на которого серьезно рассчитывает. Значит, я тоже вношу свой вклад в общее дело.

Я думаю о том, насколько же я сумела измениться за такой короткий промежуток времени. Насколько изменилась вся моя жизнь, насколько сильнее и одновременно слабее я стала чувствовать себя. Я размышляю и о том, какой была бы моя жизнь, если бы мы с Адамом сумели остаться вместе там, наверху. Смогла бы я тогда отказаться от безопасной тихой жизни, которую он собирался предложить мне?

Вообще многое меня удивляет и дает повод задуматься.

Но когда я поднимаю голову и вижу, что он смотрит на меня, все мои мысли рассеиваются, остается только одна боль, ведь я так скучаю по нему. И я хочу, чтобы он только не отворачивался, встретившись со мной взглядом.

Вот каков мой жалкий удел. Впрочем, я сама сделала свой выбор.

Касл сидит на своем обычном месте, уперев локти в стол и положив подбородок на сложенные вместе руки. Он нахмурен, губы вытянуты в трубочку, взгляд сосредоточен на лежащих перед ним бумагах.

Прошло пять минут, но он пока не произнес ни единого слова.

Наконец он поднимает на нас взгляд. Смотрит на Кенджи, который сидит прямо перед ним, между мной и Адамом.

— Что ты думаешь? — спрашивает он. — Наступление или оборона?

— Партизанская война, — не колеблясь, отвечает Кенджи. — Другого нам не остается.

Глубокий вдох. Потом:

— Я тоже думал об этом.

— Нам нужно будет разделиться, — продолжает Кенджи. — Ты сам будешь разбивать нас на группы или это сделать мне?

— Я составлю списки предварительных групп. Потом ты их просмотришь, и, если посчитаешь нужным что-то поменять, мы это обсудим дополнительно.

Кенджи согласно кивает.

— Отлично. Что с оружием?

— Я займусь этим вопросом, — говорит Адам. — Я проверю, чтобы все было почищено, заряжено и готово к бою. Я хорошо знаком с вооружением.

Я даже не знала этого.

— Хорошо. Отлично. Одна группа отправится на базу и попытается отыскать там Уинстона и Брендана, все остальные рассредоточатся на контролируемой территории. У нас будет очень простая миссия: спасти как можно больше гражданских. Уничтожить ровно столько солдат, сколько будет необходимо. Мы сражаемся не с рядовыми, а с их вожаками — этого нельзя забывать ни на секунду. Кенджи, я хочу, чтобы ты следил за продвижением групп на контролируемой территории. Тебе это будет под силу?

Кенджи кивает.

— Я сам поведу свою группу на базу, — говорит Касл. — А ты и мистер Кент сумеете проникнуть в Сектор 45. Я хочу, чтобы вы оставались вместе с мисс Феррарс, вы трое прекрасно работаете в одной группе, и мы могли бы использовать вашу общую силу по максимуму. А теперь, — добавляет он, раскладывая перед собой бумаги, — я буду изучать эти планы и черте…

В этот момент кто-то начинает громко стучаться в стеклянное окошко двери кабинета.

Это моложавый мужчина, которого я раньше никогда не видела. У него ясные светло-карие глаза, а волосы подстрижены так коротко, что я даже не могу определить их цвет. Лоб его напряжен, взгляд насторожен.

Он что-то кричит, причем очень громко, это видно по выражению его лица, но голос его приглушен, и только сейчас до меня доходит, что эта дверь, судя по всему, звуконепроницаемая, хотя и не слишком.

Кенджи вскакивает со своего места и рывком открывает дверь.

— Сэр! — Мужчина совершенно выдохся. Наверное, он всю дорогу бежал сюда. — Прошу вас…

— Сэмюель! — Касл уже снова находится возле своего стола. Он хватает парня за плечи, стараясь заглянуть ему в глаза. — Что там? Что… случилось?