Стихия воздуха, помоги мне! Аднан щелкает цептепом, тут же появляется рой программ-помощников, отчего у него перехватывает дыхание, а окошки с рыночными ценами падают со своих насестов на Денежном дереве, словно скворцы, сбиваются в стаи и кружатся вокруг него так, что Аднан со своим усиленным зрением оказывается завернутым в мантию из меняющихся данных, в живую мозаику. Трейдеры в цветных пиджаках кивают ему, сосредоточенные на собственных сделках, скрытые за своей изолирующей оболочкой из информации.

Аднан смотрит на крону Денежного дерева, а потом поднимает руки, и симфония начинается. Он собирает, анализирует и отбрасывает таблицы с ценами. Затем запрашивает прогнозы погоды, получая сводки из гидрометцентров Анкары, Москвы и Тегерана. Изменения всегда приходят с востока. Спотовые рынки вибрируют, это фрактальное броуновское движение происходит потому, что десятки тысяч программ-помощников автоматически размещают и заполняют заказы. Спотовые рынки всегда были естественной средой для спекулянта: войти, заработать и быстро убраться.

— Ага, теперь на рынок, — приказывает Аднан программе-помощнику.

Перед ним открывается Центр в Баку. Это прекрасный замысловатый цветочный узор из трейдеров, контрактов, деривативов и спотовых цен, фьючерсов и опционов, свопов и целого зверинца новых финансовых инструментов. Микрофьючерсы и суперстрэддлы проходят такой сложный анализ в глубинах компьютеров, что человек не в состоянии понимать, как на них вообще можно заработать. Все это распускается, словно лепестки тюльпана, вокруг плодоножки Баку с трубами, терминалами и хранилищами. Стамбул, для сравнения, напоминает лоток уличного торговца. А в Баку закачивается газ.

— Али, как ты, мой адипозный[118]друг?

— Что это значит? Наверняка «жирный». Ах ты ублюдок, — английский у Жирного Али всегда был намного хуже, чем у Аднана, и с жутким акцентом. — Где ты пропадал?

— Видел когда-нибудь летающие машины, Али?

— О чем ты? Что за чушь?

— А я видел. А теперь хочу продать кое-какой газ. Кто покупает?

Аднан боковым зрением видит, как открывается новое окошко программы. Аднан передвигает его в центр. Греческое правительство подготавливает пункты первой помощи для пожилых, пока жара из Турции движется на запад. Пока Юнанистан потеет, Балканы покрываются испариной. Мигрирующие аисты показывают дорогу. Пора начать раскладывать товар.

— Али, сто двадцать контрактов для Каспийской биржи, доставка в течение суток.

Цены начинают медленно ползти вверх. Аднан взмахивает руками в стороны, создавая окно, отражающее ситуацию на рынке в Белграде и Сараеве. Многие крупные сербские и боснийско-хорватско-словенские газовые компании размещают заказы. Балканы тоже на рынке.

— Они с нами.

Аднан размещает контракты. Тут же начинают стекаться заявки. Он быстро продает «Беогазу» заявку от большой энергетической компании в Белграде. Это не лучшая цена, но хорошая стартовая. Рынок приспособится к внезапному притоку такого большого количества газа. Аднан опять купит газ через Озер, подождет, пока цена вырастет, и снова продаст. Он продаст и перепродаст свой газ множество раз до закрытия, на каждом этапе извлекая прибыль. Игра на Бирюзовой площадке только началась.

Два часа торгов — и Аднан своей игрой на спотовых рынках поднял цену до четырехсот пятидесяти долларов за тысячу кубометров. Ага, вот сейчас начнутся денежки. Пиджак Аднана намок от пота. Он полностью сконцентрирован. Фокус в том, чтобы двигать Бирюзовую площадку через водоворот других сделок на рынках спотов и деривативов. Ноги в начищенных до блеска ботинках болят и опухают. Главное — не потерять чувство времени, это нано, украденное у Кемаля, норовистая лошадка. Внимание как у ученого, вкупе с суфийским умением ухватить целое. Аднан видит, как Кемаль нервно посматривает на него через стекло своего кабинета. Аднан кивает. Ты знаешь, что я знаю? Я спас тебя, чувак. Тебя бы забрали отсюда в каталке и смирительной рубашке. Ты мне должен, но никогда не узнаешь. Но дыра-то никуда не делась, яма под Денежным деревом, которая уходит до самого Иблиса. Бросаете туда Бирюзовую площадку и наблюдаете, как она рассыпается, словно конфетти. Надо взглянуть факту в лицо. Когда у нас будут деньги, тогда и взглянем. Все легче сделать, когда ты при деньгах.

Балканы вышли из игры. Деньги перетекают на запад. Венгры и итальянцы размещают заказы, предчувствуя жару на улицах Будапешта и Рима.

На Венском узле, через который газ продается и распределяется в Центральной Европе, цена уже четыреста шестьдесят. Аднан читает ту же метеосводку, что и они, и понимает, что цена поднимется выше. Он выкупает газ обратно. Кемаль за стеклом вскакивает с места. Он может читать цены на Денежном дереве так же четко, как и Аднан. Что он не может читать, да и никто не может, так это агрегаторы Аднана — тысячи крошечных ботов, которые обрабатывают местные новости и социальные сети. Все знания на самом деле локальны. Рынок — это не возвышенная абстрактная громада экономического поведения. В каждой своей точке он связан с миром людей и их ценностей. Он соткан из человеческих душ и мечтаний.

Цена в Вене поднимается до четырехсот девяноста четырех. Агрегаторы открывают вокруг Аднана мозаику окошек. Продажи мороженого идут вниз в Измире. В Каппадокии поставщики фруктов перевозят некоторое количество товара в прохладные подземные хранилища-пещеры. В отеле «Мардан Палас» коктейль дня — белоснежная «Жемчужина Царицы». А вчера была «Тропическая кайпироска». Ресторан «Шаш» в Каше переместил столики внутрь. «Экен Доместик Газ» на два дня опаздывает с поставками. Турция заговорила. Она предсказывает будущее — тысячи пальцев подняты, чтобы определить направление ветра, глаза устремлены за горизонт, волна жары прорвана. Идеальная информация — это сплетня, идеальная сплетня — это информация. Аднан наклоняет голову, поднимает руки, словно бы в молитве, и прогоняет копошащихся агрегаторов.

Аднан Сариоглу предлагает четыреста девяносто пять долларов за десять тысяч кубических метров каспийского газа с доставкой в течение двадцати четырех часов. Двумя секундами позже «МагияГаз» покупает по его цене. Аднан продает. Все, Бирюзовая площадка опечатана. Когда он отворачивается, цены на экранах денежного дерева достигают пика в четыреста девяносто семь. А потом рынок узнает, что Аднан узнал у хозяев отелей, торговцев фруктами и барменов, готовящих коктейли, тех людей, чья жизнь зависит от погоды, и парит в свободном падении.

Кемаль молча аплодирует через стекло, пока цены стремительно идут вниз. Аднан кивает. Зарегистрируй это. Но с Бирюзовой площадкой еще не покончено. Он делает два параллельных вызова на цептепе. Один — Жирному Али, который организует поставку из Баку. Второй — через удаленный сервер, по каналу с криптографической защитой, Сейамаку Лариджани. Аднан читает предвкушение, возбуждение, радость и вину на его лице.

— Господин Сариоглу?

— Запускай, — говорит Аднан. Когда он вешает трубку, учетная запись исчезает. Второй звонок Огюзу в царство труб.