Толпа буквально пожирала ее глазами. Каждому хотелось узнать, чтó она видела во дворце, как ответила королевская семья на требования женщин и правда ли, будто Вероника говорила с королевой.

Маркус больше не паниковал, когда у него начинало покалывать кожу и волосы вставали дыбом. Для него это теперь было обычным предупреждением о другом вампире, находящемся поблизости. Он был вампиром уже восемь лет и перешел в категорию птенцов, способных самостоятельно добывать пропитание и внешне ничем не отличаться от теплокровных. Бессонница теперь не воспринималась им так тяжело, как в первый год. По-французски он говорил как француз, легко поддерживал беседу с дедом и Изабо на греческом и спорил с отцом по-латыни на философские темы.

– Привет, Мэтью, – сказал Маркус по-английски, так как большинство парижан, заполнивших «Улей», не знали этого языка.

Мэтью, как обычно, сидел в темном углу и потягивал вино из самого изящного бокала, какие имелись в заведении Вероники. Камзол цвета сажи, расшитый светло-серыми и серебряными нитями. Простая белая рубашка под камзолом была безупречно чистой, как и шелковые чулки, башмаки сверкали. Маркус прикинул стоимость отцовского наряда и решил, что семье из восьми человек, живущей в этой части города, таких денег вполне хватило бы на год или даже больше.

– Слишком уж ты вырядился, – снисходительным тоном произнес Маркус, подходя к скамье, на которой сидел отец. – Чтобы смешаться с толпой, тебе нужно было надеть кожаный фартук и захватить молоток с зубилом.

Человек, сидящий рядом с Мэтью, повернулся. Его лицо было странным образом искривлено и напоминало покоробленные окна таверны. Из-под копны черных волос на Маркуса смотрели темные, глубоко посаженные глаза. Как и Маркус, он был без парика. Его простая одежда была сшита из плотной, ноской ткани.

– Жан Поль! – воскликнул Маркус, удивленный тем, что тот выпивает в компании его отца.

Он и не подозревал, что они знакомы.

– Приветствую, Маркус. – Марат подвинулся, освобождая ему место. – А мы тут говорим о смерти. Ты знаком с доктором Гильотеном?

Доктор наклонил голову. Подобно Марату, он одевался скромно, но материал его одежды был из дорогих, да и портной поискуснее. Темные брови Гильотена и оттенок бритого подбородка намекали на такие же темные волосы под напудренным париком.

– Только понаслышке, – ответил Маркус, пожалев, что сначала не заказал выпивку. – Доктор Франклин всегда высоко отзывался о вас, сэр.

Гильотен протянул Маркусу руку. Марат настороженно взглянул на них, затем уткнулся в свою жестяную кружку. По меняющейся силе рукопожатия Маркус понял: подозрения Марата оправдались. Гильотен был масоном, как Маркус. Как Мэтью. Как Франклин. Следовательно, он знал о существах нечеловеческой природы, в частности о вампирах.

– Маркус часто помогал доктору Франклину в лаборатории, – пояснил Мэтью. – Он хирург и интересуется вопросами медицины.

– Сын весь в отца, – сказал Гильотен. – Вы ведь тоже врач, доктор Марат. Как замечательно, что сегодня я случайно встретил шевалье – моего давнего друга.

Никто не встречал Мэтью де Клермона случайно. Интересно, чьи замыслы или воля заставили Мэтью оказаться на пути Гильотена?

– Доктор пытается реформировать медицину. – Дефект носовых полостей придавал голосу Марата гнусавость. – Однако начал он с весьма странного места. Доктор Гильотен хочет подарить преступникам более быструю и гуманную смерть.

Маркус расправил полы камзола и сел. Он нуждался в выпивке. Счастливые часы, проведенные с Вероникой, превратились в воспоминания. Маркус внутренне сосредоточился, приготовившись к плаванию по мутным водам высокоученой беседы.

– Доктор, возможно, мы все могли бы освободиться от смерти. Если бы шевалье де Клермон пожелал, то сделал бы всех нас бессмертными. – Будучи демоном, Марат знал, насколько опасно дразнить Мэтью, но ему было не остановиться. – Однако истинное равенство не годится вампирам. Кто бы тогда был их serviteurs de sang?[41]

– Думаю, некоторое количество демонов мы оставим. Если не для прокорма, то для развлечения, – спокойно ответил Мэтью. – К ним перейдет роль шутов и карликов, которые были в прежние века.

Марат вспыхнул. Он болезненно относился к своему невысокому росту и уродливой внешности. Пальцы Марата принялись чесать шею, покрытую красными и розовыми крапинками сыпи.

– Как вам известно, месье Марат, я принадлежу к противникам высшей меры наказания, – сказал Гильотен. – Но уж если обстоятельства заставляют отправлять преступников на казнь, пусть она будет быстрой и безболезненной. И пусть сама процедура казни станет единообразной и надежной.

– Сомневаюсь, что Бог согласился бы даровать злодеям безболезненную смерть, – возразил Маркус.

Он обшаривал глазами зал, ища того, кто мог бы принести ему выпивку. Вероника поймала его взгляд и открыла рот от удивления, увидев, в какой компании он сидит.

– Механические палачи нуждаются в усовершенствовании, – продолжал Гильотен, будто не слыша слов Маркуса. Он обращался прежде всего к Мэтью; тот внимательно слушал. – Орудия смерти есть в Англии и Шотландии, но там используются топоры. Их лезвия довольно грубы, калечат позвоночник и скорее отрывают, а не отсекают голову от тела.

Марат еще глубже впился себе в шею, безуспешно пытаясь унять одолевший его зуд. От расчесов выступила кровь. У Мэтью раздулись ноздри. Маркус смотрел, как отец справляется с позывами, одолевавшими всех вампиров. Шевалье де Клермон был известен своим потрясающим самообладанием. Маркус завидовал отцу. Марат был его другом и демоном, однако металлический запах крови и сейчас наполнял рот Маркуса слюной.

– Мне нужно с тобой поговорить, – шепнул Маркусу Мэтью.

Маркус даже не заметил, когда это отец успел оказаться рядом с ним. Он нехотя поднялся из-за стола, оставив Марата и Гильотена. Его привлекал не разговор, а перспектива притушить внезапную жажду. Мэтью повел сына к замызганной стойке, где Вероника разбавляла кровь вином. Она протянула Маркусу высокий бокал.

– Пей, – встревоженно шепнула Вероника.

По вампирским меркам, Маркус был еще слишком молод, чтобы без риска для себя находиться в толпе теплокровных.

Мэтью дождался, пока Маркус наполовину не осушит бокал, и лишь тогда заговорил.

– Думаю, тебе стоит держаться подальше от Марата. От него сплошные беды, – посоветовал сыну Мэтью.

– Тогда и от меня сплошные беды, – запальчиво ответил Маркус. – Ты можешь повелевать мной, заставлять изучать право, ограничивать в деньгах, запрещать работать. Но выбирать мне друзей ты не можешь.

– Если будешь упорствовать, тебя ждет разговор с Филиппом.

Мэтью вновь перешел на английский. Когда де Клермонам требовалась бóльшая приватность в разговоре, они часто переходили на языки, незнакомые окружающим.