Он еще что-то хотел спросить, но мы уже пришли.

Кухня стояла в тени деревьев, не очень далеко от казарм. Кормили отрядами. Когда холодно, накрывали в большом зале, где у каждого воина было свое место. В теплое время года – под навесами. Мы с Лимео как раз и подошли к одному такому, что поменьше. Для гонцов и командиров. Здесь всегда было что-нибудь горячее.

Я еще не успел выбрать куда сесть, как нам навстречу выскочила худенькая, но очень привлекательная женщина. Выглядела она не больше чем на двадцать лунаров, хотя было ей в два раза больше. Кинулась мне на шею, впилась губами в мои губы, обдавая жаром своего тела.

– Давненько тебя не было!

Хорошо, что Дария не видела! Это я княжичу могу объяснить, а вот как девушка бы поняла?

Я осторожно отцепил от себя Тори, поймав ее удивленный взгляд, показал на Лимео:

– Накормишь двоих изголодавшихся?

– Изголодавшихся? – многозначительно протянула та, с хитринкой посмотрев на княжича. – Это тот самый огненный, о котором с утра вся крепость шепчется?

Я, подхватив ее под локоть, направился к дальнему столу. Я предпочитал садиться не на виду. Лимео был вынужден идти за нами.

– Тот самый, – подтвердил я и обернулся к огненному: – А это та самая Тори, о которой я тебе рассказывал.

– Ты обо мне рассказывал?! – воскликнула женщина, останавливаясь. – И что обо мне говорил этот мальчишка?

Брови она свела грозно, но ее глаза улыбались. Сколько я ее помнил, она всегда была такой. Легкой и смешливой. Лишь однажды растерянность исказила ее приятные черты лица. В тот же день я увез ее с дочерью в Жароси, к отцу.

– Он говорил, что вы – самая красивая женщина, – тут же нашелся Лимео, вопросительно посмотрев на меня. Я опустил ресницы. – И я вижу, что он не обманул.

– Ах вы… – зарделась Тори. – Садитесь, сейчас принесу поесть.

Мы с Лимео не заставили себя упрашивать.

– Сколько ей лунаров? – шепотом спросил княжич, когда женщина убежала на кухню.

– Какая разница, – махнул я на него рукой. – А ты ей понравился.

– А ты откуда знаешь? – неожиданно вспыхнул огненный. Вот чего я точно не ожидал от него, так смущения.

– А то я не вижу, как она на тебя глазками зыркнула. Так что не теряйся!

Княжич тут же погрустнел:

– Отец вот-вот объявится. Так что любовные утехи отменяются.

– Ну и зря. – Я пожал плечами. – Не думаю, что нас сразу позовут. Сначала Маркирер с ними разговаривать будет, к тому времени, когда до нас дойдет, она многому тебя научит.

Моя убежденность подействовала. Когда Тори принесла тарелки, Лимео, словно ненароком коснулся ее руки, провел пальчиком по ладони.

Я отвел взгляд, делая вид, что не замечаю этой старой, как мир, игры. Сам же напряженно думал. Зачем-то ведь отцу понадобилось, чтобы именно Тори встретила нас на кухне.

Узнать о нашем с Лимео разговоре он не мог, если только предположить… Или ее присутствием давал мне понять, чего он от меня хочет?

О том, что Тори – смотрящая отца, я догадался совсем недавно. Он как-то обмолвился, что за мной приглядывали с самого детства, вот я и попытался понять, кого благодарить за спасенную когда-то жизнь. Серьгу-маячок он подарил мне значительно позже.

– О чем загрустил?

Я так задумался, что не заметил, как мы остались вдвоем. Нужно было отвечать, да так, чтобы у Лимео не возникло никаких подозрений.

– Вспомнил тот день, когда убили матушку.

– Матушку? – повторил он следом за мной.

– Отец отдал меня младенцем в чужую семью.

Княжич больше не улыбался.

– Но кто-то все равно узнал…

– Сомей. Я с Фаратом не первый раз встречаюсь.

– Веселая у тебя была жизнь, – протянул он, пододвигая тарелку к себе поближе.

Ели мы молча. К мыслям об отце прибавилось беспокойство за Тистара. Все эти несколько дней я гнал его, не позволяя себе даже мгновения слабости. Теперь же Лимео дал мне такую возможность. У грусти, которая заставляла меня хмуриться, была известная ему причина.

Долго продлиться печали не позволила Тори. Подошла чуть слышно, склонилась к княжичу, ласково проведя ладонью по волосам. Тепло посмотрела на меня, словно спрашивая: «Ты не против?»

Лимео сначала не понял, чему я усмехаюсь, но когда Тори, взяв его за руку, потянула на себя, попробовал сопротивляться.

– Иди, – фыркнул я, – не пожалеешь. Будет о чем рассказывать, когда вернешься к себе.

Против последнего ему возразить было нечего, и парочка скрылась на кухне. Имелись там укромные уголки.

Ну а я остался, радуясь неожиданному одиночеству. Мне было о чем подумать в ожидании очередного представления Маркирера. Лери Талина и князь Аранар должны были скоро появиться.

Эриар

– Князь Эриар, лери Талина, вы позволите мне вернуться в Самар’Ин?

Маркирер принимал нас не в кабинете, а в небольшой гостиной. Тоже в его личных покоях. Едва ли не с порога заверил, что и Дария, и Лимео чувствуют себя хорошо, и, как только мы поговорим, он передаст нам детей. Независимо от результатов разговора и без всяких условий.

Услышав это, Талина немного расслабилась, а вот мы с Аранаром наоборот, напряглись. Если раньше мы лишь подозревали, что это была игра огненного проклятого, то теперь в этом не было сомнений. Как и в том, что мы продолжаем действовать точно в соответствии с его задумкой.

Потом в комнату вошел Ромио в сером килоре наемника и весьма подробно, со многими нюансами, в которые входила и встреча с ясарами чужих, рассказал о последнем семидневье. Вопросы задавали все. Он отвечал. Иногда задумывался, начинал говорить, потом обрывал сам себя и пытался сказать то же самое, но иначе. Вздыхал с облегчением, когда мы с Аранаром помогали ему, уточняя тот или иной момент, временами смущался, когда речь заходила о поведении Дарии. С какой-то потаенной гордостью говорил о Лимео, уважительно посматривал на князя огненных воплощенных. Но бывало и замолкал, угрюмо поглядывая из-под насупленных бровей.

Но что бы он ни делал, это был тот самый Ромио, которого я видел в крепости. Живой, открытый, но с характером. Сломать можно, но он до конца будет стоять на своем.

Маркирер за все это время не спросил ни о чем, просто сидел и слушал. Внешне безучастный, но как только вспоминали о Сомее или Виджаре, в его глазах вспыхивал огонь бешенства. Вполне укротимый, но только благодаря его воле.

Ну а напоследок, когда глава Отшаров уточнил, может ли он отослать сына, прозвучал этот вопрос.

Маркирер побагровел, но не произнес ни звука, а виновник наступившей тишины смотрел на нас с Талиной и ждал решения.