помнил, как сказано в Анналах пришла с «обычным правом». Этот праворегламентирующий тезис в устной форме звучал примерно так, «Исполнять божий суд надлежит в освещенных стенах». Вне стен Епископ не мог ни вершить суд, ни творить расправу, дух закона не позволял. (Если бы это была норма письменного права, то автор бы написал, – «согласно букве закона»). К примеру, на городской площади, можно было проводить судебные заседания, и свершать казни, так как все равно внутри стен, а вот в поле нельзя,– стен нет. Поэтому для проведения законного процесса неважно какого уголовного или гражданского необходимо было епископу находиться в доме или сооружении. Конечно, за право пребывания в четырёх стенах для исполнения своих обязанностей вне городских стен, епископ должен был платить пеню. Пеня шла в карман владельцев здания или сооружения, где епископ располагался на время исполнения судебных обязанностей. Безусловно, если аббатиса требовала епископа в монастырь на 10 дней, то и суд переезжал в монастырь на 10 дней. В этом случае, пеня от судебной деятельности шла в монастырскую казну, точнее де-юре в папскую, а де-факто в монастырскую. Тут надо добавить, что в случае, когда суд проходил вне стен города, он обходился как истцам, так и ответчикам дешевле, так как не надо было платить завышенную цену за проезд, на суд, сначала через городские ворота, потом епископские, ну и за выезд так же. По этой причине многие селяне просили аббатису вызвать графа в монастырь, к примеру, для оформления гражданских дел по имущественному письменному праву. Кагорцы вот уже более ста лет не доверяли праву «по обычаю», и все сделки старались записать.

Когда до вечерней службы оставалось еще несколько часов, в трапезную аббатства ввалился, бряцая оружием, граф Кагор по совместительству глава всей кагорской паствы. Подходя к аббатисе и её гостье, его несколько раз качнуло из стороны в сторону.

–Укачало, да и жара – пояснил он, церемониально прикладываясь к руке Элеоноры, своей духовной гостье.

Во время церемонии представления Эля с большим трудом подавила улыбку, настолько комично выглядел его высочество или его преосвященство.

Ярко красный колпак с белым куриным пером венчал его седую голову, рубашка темно-зеленого цвета и желтая кожаная куртка покрывала торс графа, а малиновая перевязь для меча с права налево, кровавым рубцом, рассекла грудь доблестного воина. Поверх перевязи покоилось серебряное распятие, начищенное до блеска. Распятие украшено было четырьмя зелеными самоцветами. Пояс, в две пяди толщиной, ярко-голубого цвета, придерживал короткие штаны темно-синего цвета, которые были заправлены в желтые испанские сапоги с красным узором, Шпоры епископа тоже ослепительно блистали.

Теперь мне ясно, почему символ Галлии петух, – подумала про себя Эля, сдвинув бровки для придания более солидного вида.

От предложенной воды граф отмахнулся, так как увидел на столе кувшин с красным вином,

–Урожай с восточного склона?– спросил прелат,

– Да, ваша преосвященство,– ответила хозяйка.

Граф Кагор твердой рукой воина, перелил вино в толстопузую кружку епископа Кагорского. Через два глотка двух пинтовая кружка опустела.

– Очень хорошо, ну теперь обсудим дела мирские, перед службой господней, – продолжил беседу духовно-военный владыка Кагора.

Надо заметить, что вскоре опустевший кувшин был заменен на другой – полный. Граф не церемонясь, обслуживал только себя, справедливо полагая, что согласно его духовному титулу, он имеет полное право не предлагать кровь христову всем другим прочим.

Внимательно ознакомившись со всеми представленными известиями как устными, так и документальными – письменными, он перед третьим кувшином изрёк.

– Оставаться тут даме д. Альбре надолго нет никакого смысла. Даже более того,– опасно. Кагор, как всем известно, принадлежит еще и королю английскому, по велению вашей прабабки тоже Элеоноры, но Аквитанской. Мы же, кроме того, находимся на землях принадлежащих церкви. Я как епископ, поставленный сюда по велению короля Франции, распоряжаюсь ею, но как граф отчитываюсь пред своим сюзереном, – королем Англии. Вас как представительницу правящего во Франции дома Капетингов я, как граф Кагор, – вассал короля Англии должен изгнать с чужой земли, но как прямую наследницу Элеоноры Аквитанской должен обеспечить земельным наделом. Свободной земли у графства Кагор нет. Свободная земля есть только у епископства Кагорского, но как представитель власти папы я вотировать эту сделку не могу. Ибо,– «Что отдано Богу, тем мирянам владеть не должно». На основании выше перечисленного обеспечить ваш скорейший отъезд я просто обязан, во избежание войны и неразберихи. Если же вы откажитесь, то на основании салической правды, мы обязаны вас отправить к старшему мужчине из вашего рода, коим является король Франции. Он же, в свою очередь, во избежание дробления королевского домена, обязан будет отправить вас в монастырь на веки вечные. Да именно так!! Печально. Да? Поверьте, при встрече я скажу королю Наваррскому, что он был абсолютно прав, когда восторгался вашей красотой. Бедный Тибо, потерял и вас, и Шампань. Ну да ладно, перед службой давайте все разом пропустим по стаканчику и закусим печеньем.

– Но ваше преосвященство, куда я одна поеду? На, что я поеду? И, как? Я думала здесь под сенью церкви вырастить своих детей, выполнить наказ мужа, и потом отправиться исполнять свой долг пред матерью церковью, быть хранительницей Камино,– ответила взволнованная Эля.

– Первое, я помогу вам. Проблем с; «куда?», «на что?», и «как?» для вас милочка не будет, так, что наказ мужа вы выполните. Мы скажем, где это указанное место находится. Второе, Камино сами сохраним, как и ваших детей. Мальчикам салическая, правда, только на руку. Поймите, «вы есть особа королевской крови, сбежавшая от своей семьи», я обязан вас заточить в монастырь, как по велению папы, так и по приказу короля, либо по своему желанию на основании обычного права. Нет, я не пойду на службу сейчас, пусть мой викарный епископ служит. Мне надо все вам разъяснить, иначе вы наделаете таких дел, не выходя из этой комнаты, что нам потом опять в доспехи лезть, и с копьем выезжать против двух королей и множества ваших воздыхателей. Мне, дочь моя, уже более духовным мечом размахивать пристало, нежели простым,– сказал прелат.

– Слушаю вас, отче, – промолвила дрогнувшим голосом Элеонора.

Однако ответом ей было молчание, выждав около минуты, она робко подняла глаза на графа, увиденное поразило её. Их преосвященство, склонив голову на перевязь, умильно посапывая, дремал, по-видимому, утомлённый своим монологом. Во сне он умильно шевелили губами как младенец. Эля хотела, было разбудить её, но матушка аббатиса остановила её своим взглядом. Эля повиновалась.

– Наверно она лучше знает как себя вести с графом Кагор, тем более, что лет с двадцать назад