Теперь герцог, ясное дело, отправится в Тюильри. Почем знать, может, Бонапарт желает дать ему командование армией? Говорят, Кадудаль поехал в Париж два дня назад. И хоть шуаны мне и очень симпатичны, я бы на месте герцога и Кадудаля не стал бы отказываться от заманчивых предложений корсиканца!

Потирая руки, он добавил:

- Бывают же совпадения! Как раз перед судом пришло известие!

«Совпадение, - повторила я про себя ошеломленно. - Совпадение, которое я готовила несколько месяцев, еще под арестом в Ренне!» Сердце у меня бешено стучало. Я рывком села на постели, впервые после родов почувствовав, что от резкого движения у меня не открылось снова кровоточение. Слава Богу! Теперь я пойду на поправку и смогу действовать.

- Маргарита! Умываться! Одеваться! Причесываться!…

В моем голосе впервые за последние дни звенели сила и радость.

4

С помощью горничной я оделась быстро и просто, но в высшей степени красиво и изящно: в молочный жакет длиной до середины юбки, с «летящей спинкой» и голубой шнуровкой, светлая ткань которого была заткана эффектными мелкими голубыми цветами, а рукава и вырез заканчивались нежным кремовым кружевом, и бирюзово-синюю юбку из плотного стеганого бархата, колоколом стоявшую вокруг моих ног. Наряд был, возможно, не слишком моден, но туго обтянул талию и обрисовал форму полной груди, кроме того, в нем было тепло, а именно об этом и беспокоилась Маргарита.

- Вы не должны простудиться, мадам, ни в коем случае не должны. В замке творится невесть что, все двери распахнуты, повсюду сквозняки… Еще не лето, а вы только третьего дня стали матерью!

- Хорошо, хорошо, только поторопись с прической, - сказала я, с трудом поправляя подвязку на ноге. Наклоняться и двигаться мне было еще довольно тяжело.

С волосами долго морочиться, впрочем, не пришлось: мы уложили их на затылке и закололи тяжелый живописный узел декоративной большой иглой. Последняя мода вполне приветствовала подобные прически. В дверях я оглянулась на Маргариту, и в моих глазах читался немой вопрос: ну, как я выгляжу со стороны?

- Выглядите вы красавицей, мадам, - сказала она, смахнув слезы с ресниц. - Вот бы к вашей красоте еще и немного счастья!

- Да, хорошо бы, Маргарита! Но разве то, что я выжила после родов, а к Александру прибыл генерал Дебелль, - разве это не счастье?!

- Я бы хотела для вас поменьше такого странного счастья, а побольше покоя, - вздохнула она. - Ну, с Богом, моя милочка! Если герцог вырвется из рух этих извергов, я буду радоваться не меньше вас.

Несмотря на оживление, по лестнице я спустилась с трудом. Меня еще время от времени шатало, каждый шаг отдавался внутри легкой болью, поэтому я преодолевала ступеньку за ступенькой осторожно и несколько сожалела, что не взяла с собой какую-нибудь служанку. Мой взгляд замечал все изменения, случившееся за те пять дней, в течение которых я была прикована к постели у себя в спальне, и изменения эти не доставляли мне радости. Вестибюль сейчас был пуст, но повсюду на полу были разложены вещи и тюфяки синих солдат, валялись их объедки и фляжки, и в воздухе стоял тяжелый смрад от их грязных ранцев и разбросанных нестиранных вещей. Стены были местами ободраны, местами - поцарапаны штыками, пол затоптан, потолок закопчен, большие вазы для цветов расколоты… Сами солдаты, видимо, бродили по округе в поисках наживы.

У герцогского зала, впрочем, стояли часовые, увидев которых, я поняла, что штаб Брюна по-прежнему расположен там, в наших самых больших покоях. Из-за двери доносились напряженные мужские голоса. Солдаты, заметив меня, настороженно выпрямились, но ничего не сказали - возможно, у них не было определенного приказа относительно меня.

- Генерал Брюн там? - спросила я приблизившись.

Один из часовых кивнул. Я незаметным жестом вложила в ладонь и одного, и другого по паре золотых ливров, которые благоразумно захватила с собой, и негромко проговорила:

- Позвольте мне немного послушать. Это никому не навредит.

К счастью, они вполне понимали язык золота. Расступившись, синие позволили мне припасть к двери ухом и даже чуть приоткрыть ее, чтобы заглянуть. Из образовавшейся щели потянуло сквозняком. Едва я взглянула, сердце у меня пропустило один удар, и я задышала чаще, потому что увидела в глубине зала, у камина, фигуру Александра. Он стоял спиной ко мне, но я безошибочно узнала его высокий силуэт, руки, сомкнутые за спиной в кулак, и темные волосы, связанные сзади лентой. Напротив него высились фигуры синих - генерала Брюна, офицеров его штаба и еще какого-то тучного военного в блестящих эполетах, которого я видела впервые. Дебелль? Вероятно, именно о нем говорил Брике.

Беседа велась негромко, но яростно, с нажимом.

- Я поклялся первому консулу: либо вы принимаете чин дивизионного генерала и место в армии Моро, либо я ему доставлю вашу голову, - долетел до меня голос Дебелля. - И я сдержу клятву, черт побери!

У меня кровь отхлынула от лица при таких словах, а еще более - от того, что я увидела: в ответ на эту угрозу мой муж своенравно вскинул голову.

- Вот как? Не слишком ли рано вы поклялись?!

- Вы в наших руках! - вскричал генерал Дебелль. - И ваш начальник Кадудаль подписал мир в замке Борегар! Он уже на пути в Париж!

Брюн нетерпеливо звякнул шпорами:

- Гражданин дю Шатлэ отказывается от предложения первого консула. Разве это вам не ясно, Дебелль?! Тут только один выход - расстрел!

Проклятый Брюн! Эта сцена до ужаса напомнила мне судилище в Лавале, когда приговаривали к смерти моего отца, тем более, что издалека и со спины мой муж тоже часто напоминал мне принца де Ла Тремуйля. Не помня себя, ничуть не согласовав свои действия с благоволившими мне часовыми, я рывком распахнула створки дверей и ворвалась в зал, ринулась на его середину, стуча каблуками.

- Нет! Умоляю вас, генерал Дебелль! Позвольте мне поговорить с мужем!

Мое появление произвело эффект разорвавшейся бомбы. Во-первых, конечно, оно было неожиданным, во-вторых, как я могла понять по удивленным лицам мужчин, они никак не ожидали увидеть перед собой в разгар столь жестокого разговора такую прелестную нарядную женщину. То, что моя красота подействовала на Дебелля, я легко заметила - по его лицу проскользнул неприкрытый интерес. Брюн, в свою очередь, нахмурился. Но мне, собственно, не было до него никакого дела - я сознавала, что первую скрипку теперь играет Дебелль, ибо именно у последнего