Еще до выпуска из Консерватории в 1908 году Пьер решил поучаствовать в конкурсе актерского мастерства. Алина, находившаяся тогда в Кане, хотела посетить его выступление, однако Ренуар забыл назвать ей точную дату. Он пишет ей с извинениями и описывает игру сына с гордостью, которой трудно ожидать от человека, поначалу насмехавшегося над замыслами своего отпрыска: «Милый друг, я так зол на себя за то, что забыл отправить тебе телеграмму по поводу конкурса. Я почему-то решил, что суббота – это воскресенье и что ты не получишь ее раньше, чем письмо. Пьер выступил прекрасно и занял первое место. Кроме того, зрители дружно вызывали его на „бис“. Был сильный ажиотаж»[1172].

Для актеров – выпускников Консерватории существовало стандартное правило, которому последовал и Пьер: два года после окончания учебы он должен был играть в одном из государственных театров, «Комеди Франсэз» или «Одеоне», где ему платили 2400 франков в первый год и 3000 во второй. Осенью 1908 года Пьер начал играть в «Одеоне» и за следующий год и два месяца исполнил тринадцать разных ролей[1173]. Одновременно он продолжал брать в Консерватории уроки актерского мастерства в классе Андре Антуана (1858–1943) и Эжена Сильвена (1851–1930). Рецензент из литературного журнала «Комедия» писал тогда о Пьере: «Месье Ренуар обладает странной красотой… Он высок, строен, с темно-каштановыми волосами… Голос у него красивый, глубокий, без монотонности; этот голос часто выдает его намерения, по которым чувствуется артист, артист по призванию, образованный и искренний. Месье Ренуару двадцать четыре года и три месяца… Этот юноша, носитель фамилии, хорошо известной в мире искусства (насколько я знаю, он – сын великого художника Ренуара), обладает безусловным талантом»[1174]. Итак, Пьер с успехом начал актерскую карьеру. Однако год спустя он разочаровался в «Одеоне» и захотел вступить в престижную труппу, которая играла одновременно в театре «Амбигю» и театре «Порт-Сен-Мартен»; руководили ею Жан Коклен (1865–1944) и Андре Херц (1875–1966). Чтобы разорвать договор с Консерваторией, Пьеру нужно было заплатить крупный штраф – 10 тысяч франков[1175]. Решив, что дело того стоит, он все-таки предложил Херцу свою кандидатуру, и тот его принял. Ренуар был только рад заплатить эти деньги – 10 января 1909 года он писал сыну: «Я просто счастлив, что Херц тебя взял. У тебя будет занятие, перестанешь скучать»[1176]. Похоже, что изначальная антипатия к актерской игре у Ренуара полностью прошла – сильнее всего его волнует благополучие сына. В новой труппе Пьер действительно прижился и десять с лишним лет оставался там ведущим актером.

Кроме того, Ренуар поделился с сыном своими связями и друзьями. Примерно в 1909 году Пьер поинтересовался у отца в письме, не знает ли тот кого-нибудь имеющего связи в театре «Жимназ» в Париже. Пьер заметил, что в этом театре на видном месте стоит бронзовый бюст Ренуара работы Поля Полена, на котором Полен написал: «Моему другу Ренуару, Поль Полен, 1902»[1177]. Ренуар решил, что Полен, возможно, сможет посодействовать молодому актеру. Он пишет Пьеру: «Я совсем никого не знаю в „Жимназ“, но, если у Полена там стоит бюст, он явно с кем-то знаком. Отыщи Полена, он рад будет тебе помочь. В Париже он знает всех. Напиши мне, что он тебе скажет. Возможно, он знает кого-то, кого знаю я, и пр… Адрес Полена можно узнать у Воллара или где угодно в Париже. Всего лучшего, Ренуар»[1178].

Пьер, в свою очередь, ухаживал за отцом-инвалидом и составлял ему компанию, когда тот приезжал в Париж. 27 июня 1909 года, когда молодой художник Шнерб пришел к Ренуару с визитом на рю Коленкур, присутствовавший там Пьер высказал мысль, которая в точности повторяла мысли Ренуара: «Художников очень раздражают выставки, на которых каждый пытается превзойти соседа». Шнерб записал и ответ Ренуара: «Хорошо сказано. Работать нужно исключительно для себя. Поначалу никто тебя не замечает, но постепенно можно добиться известности. Сразу ничего не происходит»[1179]. Претворяя в жизнь это кредо, пожилой Ренуар (ему было 68 лет) поддерживал и актера Пьера (24 лет), и художника Шнерба (30 лет).

Но если троих своих сыновей Ренуар мог поддерживать в открытую, то чувства к единственной дочери Жанне ему приходилось скрывать, даже когда на ту обрушилась беда. Муж Жанны Луи серьезно заболел и 25 июля 1908 года скончался в их доме в Мадре в возрасте 45 лет – 38-летняя Жанна осталась вдовой. Судя по всему, она на тот момент была беременна, и это, видимо, был первый их ребенок, однако у нее случился выкидыш, возможно из-за стресса, вызванного смертью мужа. Две эти утраты привели к тяжелой депрессии, у нее даже началась анорексия. О выкидыше мы знаем из расписки, согласно которой через день после смерти Луи Жанна сделала заказ не на один гроб, а на два: она пошла к местному столяру и заказала «дубовый гроб толщиной 3 мм за 60 ф.» и «маленький сосновый гроб за 2 ф.»[1180]. Цены на эти два гроба – 60 франков и 2 – говорят о том, что второй был совсем маленьким, и это, как мне представляется, может означать лишь одно: в нем собирались похоронить недоношенного ребенка Жанны. Совершенно естественно, что скорбь Жанны от потери мужа должна была усилиться многократно, если она одновременно потеряла и своего нерожденного первенца. Горе было безутешно – это ясно из писем Ренуара, Габриэль и Жоржетты, и из этого следует, что Жанна действительно лишилась единственного ребенка, которого ей суждено было иметь.

За три месяца до смерти Луи Ренуар узнал о серьезной болезни зятя, однако и сам он был так болен, что не мог поехать в Мадре. Вместо себя он попросил съездить Воллара. Для Воллара это не составляло особого труда, поскольку он тогда находился в своем загородном нормандском доме в Кабурже, в 128 километрах от Мадре. Перед отъездом Воллар написал Жанне и осведомился о ее финансовом положении. Она прислала ответ, на что Воллар откликнулся: «Получил Ваше письмо, благодарю за предоставленные сведения. Чтобы доложить месье Ренуару о состоянии Ваших дел, мне нужно знать, какого рода брачный договор Вы заключали – если заключали его вообще… Я прибуду в Мадре утром во вторник. С удовольствием зайду к Вам, пробуду недолго»[1181]. Как уже было отмечено в третьей главе, из свидетельства о браке Жанны и Луи следует, что брачный договор у нее был.