Судя по всему, Воллар выяснил, что дела семейства Робине сильно расстроены. Из-за тяжелой болезни Луи, видимо, долгое время не мог работать, а других источников дохода у супругов не было. Они задолжали местному столяру за ремонтные работы в доме и пекарне, всего 22 франка 70 сантимов, – счет был выставлен 21 марта 1908 года, за месяц до визита Воллара. Он оставался неоплаченным до 2 августа, когда Жанна включила эту сумму в расчет за два гроба. Столяр доставил ей два гроба за 62 франка плюс болт за 60 сантимов, а общий счет ей прислал на 85 франков 30 сантимов. Получив деньги, он выдал ей упомянутую выше расписку: «Подтверждаю, что получил 85 франков 30 сантимов от мадам Робине 2 августа, Исайя Эбер, столяр, Мадре»[1182]. Скорее всего, счет, через Воллара, оплатил Ренуар. В мае Воллар специально приехал в Кань, чтобы рассказать Ренуару о бедах его дочери (и позировать для портрета с бюстом работы Майоля)[1183].

Через три месяца мэр Мадре, в рамках своей договоренности с Ренуаром, сообщил Воллару о кончине Луи. Через четыре дня после этого события Воллар послал Жанне письмо соболезнования: «Мадам, мэр Мадре сообщил мне письмом о постигшем Вас несчастье. Я не имел возможности передать эту новость месье Ренуару, так как он сейчас в отсутствии, однако беру на себя смелость отправить Вам от его имени небольшой перевод, 200 франков, – они будут выплачены Вам на дому. Примите мои соболезнования, Воллар, рю Лаффитт, 6»[1184]. Связаться с Ренуаром не удалось, поскольку он находился в ужасном состоянии и не мог ходить. В попытках хоть немного подлечиться, он поехал с Габриэль в Бурбон-ле-Бэн на месяц. Узнав про несчастье, постигшее дочь, он отправил ей исполненное искреннего сочувствия письмо, заверив, что готов ее всячески поддержать. С состраданием (хотя почерк и неразборчив от ревматизма) он пишет: «Дорогая Жанна, в данный момент из-за ревматизма я не могу двигаться, в противном случае приехал бы к тебе незамедлительно… Пишу, чтобы ты перестала ежеминутно тревожиться. Произошло ужасное несчастье, однако отчаиваться нельзя. Тебе тридцать восемь лет, и я никогда тебя не бросал. Я делаю все, что могу. У меня нет никаких причин не заботиться о тебе». Далее в письме он повторяет, подчеркнув эти слова: «Нельзя отчаиваться»[1185].

Ренуар действительно всегда заботился о своей дочери. Благодаря его предусмотрительности дом остался за Жанной, а не перешел к наследникам Луи в соответствии с Кодексом Наполеона (я пишу об этом в четвертой главе). Поскольку дом был записан на Ренуара, а он сдавал его внаем Луи и Жанне, теперь она получила его в свое распоряжение; дом должен был оставаться в ее владении до самой смерти, а потом перейти обратно к Ренуару. В первом же письме, отосланном после смерти Луи, Ренуар сообщает: «Что бы тебе ни понадобилось, я наказал Воллару выполнять вместо меня все твои просьбы. Если ты захочешь отказаться от пекарни, отказывайся. Если, напротив, ты решишь починить печь и сдавать пекарню внаем, скажи об этом Воллару. Я вышлю необходимую сумму. Подумай об этом и поступай, как лучше. Ты уже достаточно взрослая, чтобы принимать взвешенные решения»[1186]. Он призывает Жанну зарабатывать на своем имуществе, как когда-то призывал Рене Ривьер заниматься пением. Неясно, как именно Жанна распорядилась пекарней, однако два года спустя в Мадре был уже новый пекарь, некий Пьер-Жерве Робине, двадцати восьми лет. Трудно сказать, был ли он в родстве с Луи, неизвестно также, снимал ли он пекарню в доме у Жанны.

Через несколько месяцев после смерти Луи Ренуар захотел, чтобы Жанна открыла в банке счет, куда он мог бы отправлять деньги. Он пишет: «Дорогое мое дитя… мне нужно знать, получила ли ты банковскую книжку, чтобы я мог отправить тебе денег. Я сделаю так, чтобы ты получала ежегодное пособие. В этом можешь на меня положиться… С любовью, Ренуар»[1187]. Ренуар намеревался и после своей смерти заботиться о Жанне. Он решил установить для нее пособие в 450 франков, которое будет выплачиваться ей с момента его смерти пожизненно. Финансироваться оно должно было за счет государственных облигаций, которые он оставлял ей по завещанию. С самого первого письма после смерти Жанниного мужа Ренуар постоянно упоминает об этом своем желании ее обеспечить. Как только ему удалось организовать выплату пособия, он написал: «Положил в банк деньги, необходимые для твоего пособия. Ты будешь получать его даже после моей смерти»[1188].

14 октября 1908 года Ренуар отправился к парижскому нотариусу Э. Дюо и составил завещание, где был и пункт, касавшийся Жанны: «Такова моя последняя воля: я, нижеподписавшийся Пьер-Огюст Ренуар, художник, желаю следующим образом распорядиться своим имуществом: я завещаю пособие в 450 франков мадам Жанне, вдове месье Робине, жене пекаря из Мадре (Майен), которая будет получать его на протяжении всей своей жизни с момента моей смерти. Пособие будет официально зарегистрировано и подлежит налогообложению в три процента в пользу Французского государства, во французских государственных облигациях, с выплатой 450 франков на ее имя и в ее личное пользование. Никаких вычетов и налогов этот дар не предполагает. Я отменяю все свои предыдущие распоряжения. Составлено и подписано моей рукой в Париже 14 октября 1908 года [подпись] Ренуар»[1189]. Ренуар избегает использовать в завещании фамилию Трео – возможно, не хочет, чтобы его наследники что-то заподозрили, так как им, по всей видимости, было известно имя первой натурщицы Ренуара Лизы Трео. Трудно сказать, почему Ренуар остановился на сумме в 450 франков, – она была невелика и составляла даже меньше того, что он ежегодно перечислял ей при жизни (иногда – свыше 600 франков в год). Эту сумму проще оценить в свете того, что шесть лет спустя, в 1914-м (когда началась девальвация франка), Ренуар предложил своему сыну Жану так оплачивать работу служанки: «Что до жены булочника [Булочницы, Жоржетты Дюпюи], заплати ей от меня франков пятьдесят либо по два франка в день, если будешь кормить ее во время своего пребывания, либо три в день, если не будешь»[1190]. Если Жоржетта постоянно работала у Ренуаров, она зарабатывала 750 франков в год без питания и 500 – с питанием. Впрочем, пока Ренуар был жив, он проявлял чрезвычайную щедрость по отношению к дочери. На этом фоне назначенное ей пособие выглядит особенно жалким, оно даже меньше того, что Ренуар несколькими годами раньше платил служанке. Впрочем, Жоржетта жила в Париже, городе гораздо более дорогом, чем захолустная деревушка его дочери.