рай стал для них невозможен. Они закономерно попали в мир бесконечных дум, переживаний и анализирования своих и чужих поступков. А это, знаешь ли, похуже ада. Если хочешь не сойти с ума, поменьше контактируй со своей совестью. Не принимай ничего близко к сердцу. Вообще ничего. Забудь про добро и зло, не ищи ни того, ни другого. Просто представь, что эти понятия тебе неведомы. Вот и весь секрет.

Вадим молчал. Сашины слова, произнесённые приглушённым голосом, показались ему зловещими.

– У вас с Верой все хорошо? – Вадим решил переменить тему. Он обдумает слова брата позже. Сейчас слишком сложно, и нервы натянуты как струна.

– Вера – ангел небесный, тебе нужно поучиться как быть образцовым христианином как раз у неё, а не у каких-то непонятных мужиков. Так ты видел мою дочку? Настоящая куколка, – Сашино лицо озарилось гордостью.

– Да, хорошая девочка. Меня немного удивляет выбор имени для неё. Ну ладно. Я поздравляю тебя, Саша. Очень рад, что у тебя в семье все сложилось. Я тоже хотел наладить отношения с Юлей, но у неё походу другой мужчина.

– Серьезно? У Юльки появилось самоуважение? Невероятно!

– Да, – буркнул Вадим.

Жаль, что у твоей жены оно кануло в Лету, зло подумал Вадим, но промолчал. Он не хотел пререкаться с Сашей и портить отношения. Ведь он и приехал ради того, чтобы восстановить их братские узы. Можно и потерпеть Сашин паскудный характер, родственников в конце концов не выбирают.

– Ладно, Вадик, не дрейфь, – Саша хлопнул брата по плечу, заметив его озабоченность. – На самом деле самоуважение либо есть, либо нет, тут уж ничего не порешаешь. У Юльки его никогда не было. Потом женщины обожают наступать на свои грабли. Они любят разыгрывать всякие драмы, обвинять во всем мужчин, а потом считать во всем виноватыми уже себя и стремиться загладить свою вину обилием ласк и поцелуев. За эти дешёвые драмы они готовы терпеть любые страдания. Им вообще импонируют страдания, как я поразмыслил. Если ты не заставишь свою женщину страдать, считай, что ты ничего для неё не будешь значить.

– А ты заставлял страдать свою Лидию? – Вадиму все же захотелось кольнуть Сашу побольнее.

– Нет, – Сашины губы некрасиво скривились. – Меня опередили.

– Получается, ты ничего для неё не значил?

– Как и ты. Не воображаешь же, что ваша случка в вечер твоей свадьбы имела для неё значение?

Вадим испуганно дёрнулся, будто его ошпарили кипятком. Он глупо открыл рот, хотя знал, что не произнесёт ни слова. Вадим подумать не мог, что Саша может знать об этом. Неужели Лидия рассказала?

– Я не сержусь, – Саша усмехнулся испуганному виду брата. – Не бойся, с кулаками не кинусь, – Саша засмеялся прямо в глаза брату, Вадима передернуло.

Саша взял свой рюкзак и поднялся по лестнице в свою комнату.

Напрасно кажется, что жить не хочется.

Привычка сделает своё, приучит хотеть жить.

И люди ведь совсем не просто так расходятся,

Пусть учатся теперь любимым дорожить.

Глава 37

Вадим уже не помнил, когда семья в последний раз собиралась во дворе. Тогда все были живы, сейчас же остались только он, Саша да мать.

Дядя Гера крутился подле Веры и маленькой Лиды. Девочка прониклась к нему (а как к дяде Гере не проникнуться?), Вадима же племянница почему-то невзлюбила.

До странности светлые глаза. И очень недобрые. Племянница пугала Вадима, он уже видел в ней их семейное безумие. Дурная кровь. Подпорченная, как недавно выразился Саша.

Лида сидела на широком колене дяди Геры и тянула ручки к нему. Он щекотал ее, Лида заливалась оглушительным смехом.

Наконец Саша не выдерживает и отбирает Лиду у дяди Геры. Он уносит ребёнка далеко в сторону, а Марыся беспомощно протягивает руки и жалобно смотрит на Веру.

– Мария Анджеевна, – мягко обратилась Вера к свекрови. Вера настояла, чтобы Марыся хотя бы раз в день покидала свою душную комнату и дышала целебным горным воздухом, пусть и не покидая территории дома.

Утонув в инвалидном кресле Павла, Марыся подняла на Веру бархатные серые глаза.

– Мы заберём вас в Москву, вы можете жить либо у нас с Сашей, либо с Вадимом. У нас разве что комнат маловато, Вадим пока снимает. Но кому бы вы ни отдали предпочтение, оба ваших сына будут участвовать в вашей жизни и навещать.

Ответом Марыси был дикий жест, она впилась Вере в руку и по своему обыкновению припала губами.

Вера говорила сладкие утешительные речи свекрови, но на сердце было тяжело. Обещать все это Марии Анджеевне – безумие, чистой воды безумие. Екатерина Васильевна просто сотрёт Веру в порошок. Она Сашу-то еле терпит, а уж его больная мать просто сведёт Екатерину Васильевну с ума. Мама никогда не позволит Вере положить жизнь на свекровь. Марию Анджеевну нужно отдать в лечебницу или в дом престарелых. Вера поморщилась. Не гадко ли это? Она глянула на свекровь, и ей вновь стало ее нестерпимо жаль.

– Не губи меня, люби меня, – заговорила Марыся кротким хватающим за душу голосом. – Пощади меня, zbawiciel.

– Как она назвала сейчас Веру? – Спросил Вадим, наклоняясь к Саше.

– Черт ее знает, – отмахнулся брат.

– Просто она также называла папу. Я запомнил с детства. Потом нашёл это слово в интернете, с польского переводится как спаситель.

– Естественно, – усмехнулся Саша. – Кого ей ещё считать спасителем? С нами-то такой номер не пройдёт. Мы-то с тобой без розовых очков и в курсе, что она собой представляет.

Вадиму отчего-то сделалось стыдно.

Марыся была тише воды ниже травы. Она не выглядела умалишённой, всего лишь несчастная физически нездоровая женщина.

– Вообще, мне сдаётся, что она придуривается, – бросил Саша Вадиму. – Ей просто выгодно считаться чокнутой, чтоб ее жалели. Вы всей семьёй, по-моему, всю жизнь только тем и занимались, что плясали вокруг неё танцы с бубнами.

– Да нет, – Вадим покачал головой. – Я сам в детстве видел ее припадок. У матери даже пена шла изо рта. Она в самом деле безумна, говорят, что с детских лет. Неужто мать притворяется всю жизнь?

– Что сложного в том, чтоб играть такую комедию? Ты как типичный обыватель всегда боишься поглядеть в суть. Если тебя что-то пугает, ты сразу закрываешь глаза.

Саша все же немного удивился, когда осознал, что никогда не считал мать сумасшедшей. Жестокой, аморальной, эгоистичной – да, но