недавно потонул с этим мажором Виктором Серовым.

– Да.

– Юлию твою видел с ним недавно. У них, судя по всему, шуры-муры какие-то. Ты расстроился? Ну а как ты хотел? Она женщина видная, фигура такая, лицо, волосы. Конечно же она быстро нашла ухажёра.

– Да.

– Красавица, конечно, что тут скажешь. Ой, Артём, – Ваня, нехотя, обернулся к сыну, – ну сходи к маме, не видишь, я общаюсь? Какие ещё крабы? Так иди отсюда. Крабы! Слыхал, Вадик?

Вадим поглядел на сынишку Вани и его прошиб холодный пот. Светловолосый Артём до боли напоминал Арсения. Те же глаза, полные горькой обиды… Весь, дрожа, Вадим поднялся с места и протянул мальчику руку:

– Постой, Артём. Сейчас папа пойдёт и посмотрит с тобой крабов. И даже попытается их поймать.

Ваня воспринял слова Вадима как личное оскорбление и повод отвязаться от разговора. Или может он зря про Юлию сказал. Жаль, что беседа не завязалась. Но с сыном все же пошёл. Демонстративно так, чисто ради того, чтоб досадить Вадиму. Но Вадиму этого было довольно.

Ему стал часто сниться Павел. Брат приходил к Вадиму красивым и здоровым, он смеялся во сне. Смеялся так как никогда при жизни – громко и полной грудью. Вадим любовался Павлом, так и должны выглядеть люди в том лучшем мире, где все здоровы и веселы.

Арсений к Вадиму так ни разу и не пришёл.

Вадим смотрел на Ваню с Артёмом, они входили в море, кровь Лидии и Арсения расступалась перед ними как Чермное море перед жезлом Моисея.

– Слышь, дядь Гер, ты видишь кровь на дорогах, когда едешь за рулём? – Вадим снял панамку с лица блаженно загорающего дяди Геры.

Дядя Гера поглядел на Вадима как на ненормального. Но затем подумал и ответил:

– Не езжу я за рулём больше, Вадик. Но кровь на дорогах да, пока ещё вижу.

– Пока ещё? – Усмехнулся Вадим. – Ты разве теперь не будешь видеть ее вечность?

– Может и буду. А может Бог сподобит искупить. Верить надо, Вадик.

Вадим закрыл глаза, увидел Юлию и Арсения. У Арсения были ее голубые глаза. Нужно встретиться с Юлей наедине и попросить у неё прощения. Он просто обязан это сделать. Тогда, возможно, и Арсений простит его.

Как сытый голодного не разумеет,

Как зрячий не знает тягот слепца,

Так мы не поймём, как безумие зреет,

А созрев убивает, стерев жизнь с лица.

Глава 38

Говорят, что мужчина – это тело дома, а женщина – его душа.

Вадим наблюдал, бесцельно бродя по двору, как три души – Марыся , Вера и Лида – сидят рядом, каждая уйдя в себя.

Марыся смотрела на полоску моря, что виднелась вдалеке, она вжалась в инвалидное кресло, словно желая раствориться и стать невидимой.

Вера сама не замечала, как вздыхала каждые пять минут. Она устала. Помимо заботы о маленькой дочке, она чувствовала себя обязанной ухаживать за свекровью. Дочь ее, очевидно, не любит, а свекровь любит совершенно одержимо.

Лида выглядит счастливом ребёнком. Она неугомонно ползает туда-сюда, Вера едва успевает оттаскивать. И все равно ребёнок упрямо отползает в сторону и сидит в одиночестве, сверля глазами траву. Любительница гальки, как прозвала ее Вера. На пляже от камней за уши не оттащишь. Сейчас же Лида уничтожает взглядом растительность во дворе дома. Что она видит в ней? Жуков? Кто-то сказал бы, что несомненный плюс, когда ребёнок может сам себя занять и не просится бесконечно на руки. Но Лида не нуждается ни в ком, она сама по себе и не от мира сего. Нормально ли это?

Вот таковы были души дома Саши и Вадима, таковы были души их рода. Вадим задумался над этим.

Вера заметила его и помахала рукой. Вадим отправил Вере улыбку и пошёл навстречу.

– Отдохни, – сказал Вадим Вере. – Сходи уложи Лиду. Я побуду с мамой.

Вера посмотрела на Вадима с благодарностью, Саша ей совсем не помогал с собственной матерью. У них странные отношения.

Вадим сел на ступени крыльца и долго смотрел на мать. Марыся не обращала на сына внимания, она высматривала море.

– Мама, – негромко окликнул Вадим.

Ответа не было. Он повторил громче. Снова молчание. Марыся не реагировала на внешние звуки.

Вадим встал и потряс ее за руку. Он испугался, что мать не слышит, хоть она ещё не так стара, чтоб оглохнуть.

Марыся наконец обернула к сыну лицо и посмотрела пугливым жалобным взглядом. Она думает, что Вадим обидит ее, поэтому чуть не плачет. Он отпустил руку матери.

– Я ведь зову тебя, – Вадим смотрел матери прямо в лицо. – Почему же ты не откликаешься?

– Она скоро тебя заберёт. А потом всех нас.

Опять затянула свою шарманку, вздохнул Вадим. В этот раз он твёрдо решил дознаться, что мать имеет в виду.

– О ком ты говоришь? – Спрашивал он. – О русалке? Ты боишься ее?

Марыся кивнула.

– Почему? Расскажи мне о ней, – Вадим сел перед матерью на корточки и заглянул ей в глаза. – Откуда она взялась? Почему она должна забрать нас?

– Это месть, – прошептала Марыся, хватая за руку сына. Она сняла своё кольцо с изумрудом и протянула Вадиму.

– Какая месть? За что? – Вадим покорно принял кольцо и зажал в кулаке.

– Она утонула. Стала русалкой.

Вадим затаил дыхание. Мать разумеет Лидию, это очевидно.

– Она лежала в гробу в свадебном платье. Такая юная. На пальце было изумрудное кольцо. А потом она восстала.

Губы Марыси испуганно задрожали. Она вжала голову в плечи и испуганно заёрзала.

– А, это Сашина картина, – сообразил Вадим. – Ты тоже видела ее? А когда?

– Он всегда рисует мои кошмары, – простонала Марыся.

– Эта картина не правдива. Лидия была жива тогда. Просто Сашина больная фантазия. Ты не должна бояться. Лидия не причинит нам вреда.

– Это правда. Это не фантазии. Все было так. А потом была земля. Много земли. Земля запачкала меня. Я грязная. Грязная, да? – Марыся стала энергично отряхивать себя руками.

– Ты не грязная, – успокоил Вадим. – Какая земля?

– Та, в которой была она.

Марыся стала силой разжимать кулак Вадима. Он отдал обратно кольцо.

– Тут грязь земли, – Марыся указала на изумруд. – Я сейчас почищу его. Я вычищу его до блеска. Смотри.

Марыся