Мне становится неприятно от её слов. Они выбешивают до такой степени, что моё тело начинает потряхивать.

– Ты хочешь мне ещё что-то сказать по поводу того, что это я трахалась с Дериком, а не ты? – шипя, поднимаюсь с дивана. – Или ты хочешь вспомнить, что именно твой отец хотел пристрелить меня, к чёртовой матери, лишь из-за несостоявшегося секса с Дериком?

– Реджина…

– Или же тебе хочется обсудить, что ты привязалась к моей сестре и зацепилась за неё, морочишь голову Герману и обманывала всех похлеще меня? Выбирай любую тему, и я её поддержу, – рычу.

– Так, девочки, брейк. – Герман хватает меня за талию одной рукой и притягивает к себе.

– Я извинилась за отца, и он, кстати, мёртв. Надеюсь, это приемлемая плата для тебя за всё, что он сделал, или тебе нужно и меня убить, чтобы я тебе не мешала охмурять короля? Родила от него ребёнка…

– Сабина, я выгоню тебя из своего дома, если продолжишь, – предупреждающе вставляет Герман.

– Неужели, я не права? Ты сам говорил, что она ни черта не видит, а всё и так лежит перед её носом! Ты сам обвинял её в эгоизме и причинении вреда Дерику! Сам! Лицемер ты, Герман! Лицемер!

– Вреда? Прошу прощения? Вреда? – захлёбываюсь яростью и выпутываюсь из рук Германа.

– Да пошли вы все. Пошли вы все на хрен. Каждый из вас приложил руку ко всем моим бедам. Один до смерти напугал моего жениха и вынудил меня приехать сюда, подстроив все мои злоключения, предварительно ударив меня по голове. Другая даже глазом не моргнула, когда её брат пулял в мою лошадь камешки, отчего я чуть не умерла. Рассказывала, как влюблена в Дерика и как боготворит его, а на самом деле просто хотела его использовать, потому что так было выгодно. И я ни слова не сказала, пока она меня не довела. И дело даже не в том, что вы сделали, а в том, кем вы стали. Нет, никто из вас мне больше не нужен. Никто. – Рывком беру на руки своего сына.

– Реджина, это глупо…

– Иди на хрен. Так понятнее? И шлюху свою забирай с собой. Вы друг друга стоите. Лживые, эгоистичные сволочи, вот вы кто. Не смейте даже приближаться ко мне и моему сыну. Вы мне как были чужими, такими и остались. С меня хватит. Никто из вас не был рядом с Дериком и с Клаудией, когда Ферсандр умер. Вы спрятались, поджав хвосты. Вы, чёрт возьми, только разглагольствовать умеете о справедливости и честности. Но на самом деле появляетесь там, где веселье. Это низко. И вы оба омерзительны. Каждой твари по паре. Так вот, каждый из вас нашёл свою пару. Фу, – кривлюсь от отвращения и вылетаю из дома Германа.

Никогда не думала, что до этого дойдёт. Никогда не предполагала, что все ополчатся против меня и будут видеть во мне врага. Не отрицаю, что эгоизма у меня хватает с лихвой, но я всегда прихожу на помощь, если меня просят. Всегда! А они? Я окончательно разочаровалась в этих людях. В каждом. Они не хотят подпускать меня ближе, боятся, словно я чудовище. Разве я обязана принимать такой расклад? Нет, я не против их выбора, а против такого отношения к себе.

Едва сдерживая слёзы от боли и обиды из-за поступков друзей, коими я их считала, подъезжаю к дому и бреду к двери с уставшим Нандо на руках.

Включая свет, бросаю на пол пакет с фруктами, сумку сына и тяжело вздыхаю.

– Я где велел тебе быть, Джина?

Вздрагиваю от злого голоса, раздавшегося сбоку.

Только не сейчас.

– Я предупреждал тебя, чтобы ты ждала меня дома? – цедит сквозь зубы Дерик, приближаясь ко мне.

Мои губы дрожат от эмоций.

– А вместо этого… Ты где была? Отвечай! Ты где была, мать твою?

Он кричит, пугая нашего сына, которого я прижимаю к себе.

Из глаз текут непрошенные слёзы. Ноги подкашиваются, и я оседаю на пол, качая ребёнка в своих руках.

– Джина?

А я плачу. Горько. Страшно. У меня начинается истерика. Не могу прекратить её. Гадкие слова Сабины крутятся в голове, и я понимаю, что это правда. Всё так. Я лгунья, лицемерка и никому здесь не нужна. Все устали от моих истерик. Устали от того, что я, вообще, дышу. Устали…

– Джина. – Дерик пытается забрать у меня сына, но я цепляюсь за него.

– Ты делаешь ему больно…

– Только он меня любит… никто больше… он любит меня… какой… бы… я ни была. Он любит. Только он один, – реву, целуя Нандо в лобик. Правду говорят, что только дети могут искренне любить и доверять. Лишь они честны в своих пристрастиях и выборе. И мой сын выбрал меня.

– Джина, что случилось? – Дерик садится рядом со мной и приобнимает за плечи.

Слова вырываются из меня ужасным потоком. Я рассказываю ему всё. Буквально всё, снова коря себя внутри за то, насколько жалкой кажусь сейчас. Это противно. Даже мне от себя противно. Но что я могу сделать? Все они оказали сегодня серьёзное давление на меня, и я не справлюсь с ним. Я ни с чем не справляюсь и, оказывается, не могу ничего сделать сама. У меня даже няня есть. Я ещё и мать хреновая. Сестра хреновая. Подруга тоже. Любовница, вообще, с минимальным рейтингом. Я ничтожество. Как была такой, так и осталась. Знаю, что мои проблемы Дерику не нужны. У него своих полно. У него целая страна проблем, и мои это просто ерунда. Пыль. Ничего.

– Я лишняя. Всегда была лишней для этого мира. Знаешь, что-то вроде мяса для войны. Того, что бросают в первую очередь, потому что не жалко. Вот так и я. Я лишь проблемы приношу. Родила Нандо. Испортила тебе жизнь и будущее. Я потеряла всё, Дерик. Буквально всё. И недостойна ничего, – всхлипывая, утираю слёзы и натягиваю улыбку, предназначенную для Нандо.

Дерик тяжело вздыхает и качает головой.

– Ты не задумывалась о том, что люди бывают лишними в твоей жизни, Джина? Не ты лишняя, а они? Ты цепляешься за них, пытаясь дать им то, что они хотели раньше, но ничего не получается, потому что они лишние для тебя.

Поднимаю на него взгляд и горько хмыкаю. Конечно, он говорит обо мне. Он всегда старался для меня, а я?

– Значит, для меня нет других людей в этом мире, кроме сына. Прости, что заставила тебя всё это слушать. Тебе это не нужно. Я не смогла вытерпеть столько обвинений, особенно со стороны Сабины. Не думала, что она меня так ненавидит. Прости, Дерик, тебе моё дерьмо не нужно. Я справлюсь, это была просто минута слабости. Мне жаль, что тебе пришлось наблюдать подобное, – произношу, поднимаясь на ноги, и иду на второй этаж.

Дерик остаётся внизу, а затем, когда я касаюсь ручки двери детской, слышу хлопок двери. Он ушёл. И я его понимаю. Я бы тоже от себя ушла, если бы могла. Но уход Дерика – самое ужасное для меня. Он столько раз уходил, а сколько раз я бежала от него, и вот теперь… пусто.

Искупав и покормив Нандо, немного успокаиваюсь, осознавая, что с материнством приоритеты меняются. Да, на первое место выходят именно дети. Тебе важнее, что они поели или как покакали, чем интересы твоей семьи. Мы создаём свой маленький мир, в который не хотим никого пускать, потому что боимся потерять эту самую настоящую любовь, искренние чувства, нежность, ласку. Да, зачастую мы сами виноваты в том, что теряем близких людей. Но если мы их теряем, значит, они, правда, были лишними. А как же семья? Разве вот так всё заканчивается? Но у меня никогда не было нормальной семьи, и я повторяю свой старый опыт для Нандо. Нет, я не могу так с ним поступить. Даже если останусь одна, то никогда не позволю сыну чувствовать себя так же, как я чувствовала себя всю свою жизнь. Брошенной. Ненужной. Лишней. Пустым местом.