Володя посмотрел в зеркало заднего вида на Ренату, которая опять впала в спокойную стадию своего поведения. За прошедшие четыре часа она уже несколько раз менялась, становясь попеременно либо оживлённо-деятельной, либо депрессивно-равнодушной. В оживлённые периоды она была близка к истерике, на любой вопрос отвечала в повышенном тоне и постоянно пыталась найти хоть какие-нибудь новости в сети или каждые пятнадцать минут звонила матери с одним и тем же вопросом – нет ли вестей от отца или об отце. А вестей, к сожалению, не было. Было много крика, разных версий, одна другой нелепее, начали называть первые имена пострадавших, но о Ренатином отце – ничего. Каждый раз такой период завершался тем, что Рената затихала, забивалась в угол и беззвучно смотрела на пролетавшие мимо тёмные и равнодушные пейзажи лесов, заснеженных полей или плохо освещённых строений.

Для Володи же картинка пока не складывалась, и он пытался анализировать, а точнее, просто угадывать, связано ли крушение дорогущего скоростного поезда с тем, что в нём находился отец Ренаты, который терпеть не мог летать. И если эта связь была, то что, в таком случае, ей больше сопутствовало – собственно деятельность Алексея Рудольфовича как крупного государственного чиновника или его внезапное обладание опасными секретами? Эмоций, разумеется, не было, была попытка разобраться, всё ли сделал он, сам Володя, правильно? Не ошибся ли при передаче сведений, не наследил ли? Нет, вероятность подобного была меньше пяти процентов… Может быть, что, разумеется, более правдоподобно, сам Рудольфыч кому-нибудь проболтался (несмотря на выданные ему очень подробные инструкции). Такой вариант имел гораздо большую вероятность. Хотя, конечно, отец Ренаты никак не походил на добродушного придурка, готового делиться всеми своими радостями с каждым встречным. Да и с не встречным тоже. Оставалась ещё одна, небольшая, возможность того, что те, кто давал Володе задание, решили поменять свои планы и, недолго думая, просто слили своего агента службе безопасности интересующего их лица. Подобные действия со стороны Ватикана Володя допускал с трудом – у святой церкви не было в привычках мгновенно менять свои приоритеты, что бы там ни говорили о методах иезуитов. А вот банкиры – да, те могли запросто, для них высшая мораль – это деньги и власть, а всё остальное – инструмент, который можно как использовать, так и выкинуть, если начинает мешать. Но тогда удар должен быть нанесён и по самому Томпсону, а не только по Алексею Рудольфовичу. Ладно, на месте разберёмся.

И Володя ещё глубже вдавил педаль газа, на что машина ответила мощным рывком вперёд и совсем уж запредельным рычанием. Да, серьёзная штука – выполненный на заказ семисотсильный двигатель, это вам не экономичная европейская малолитражка.

– Володя, – голос Ренаты был сух, но небольшая капля живости в нём всё-таки проскакивала, – Володя, скажи мне, ты ведь всё знаешь…

– Не всё, – ответил Володя, не отрывая глаз от ночной дороги, – не знаю, например, сколько звёзд на небе. Или в каком возрасте ты потеряла девственность…

– В четырнадцать, – вяло ответила Рената, – и было это очень гадко. С тех пор… А, что там старое ворошить… Ты мне лучше вот что скажи, хохотун-рулевой: что такое «Мера»?

– Ничего себе, простой вопрос, совсем для дороги, – присвистнул Володя. Хотя, на самом деле, его порадовало, что Рената, наконец-то, вырвалась из замкнутого круга постоянно меняющихся фаз своего настроения. Недаром говорят, что время – лучшее лекарство. Только психически больной человек может постоянно находиться под давлением неотвратимых обстоятельств, сжигая тем самым свою душу. У нормального индивида обязательно произойдёт, как говорят психологи, вытеснение.

– Ты знаешь ответ? – слабо уловимый нюанс в голосе Ренаты дал понять, что для неё достаточно важно, чтобы её друг ответ знал.

– Когда-то один фараон призвал своих жрецов и спросил у них: «Что является главной тайной Мироздания, его опорным стержнем»? На что жрецы ответили: «Бог создал каждую вещь, каждое дуновение, каждую пылинку и, для того чтобы они отличались друг от друга, для каждого своего творения он определил меру». И задумался тогда фараон…

– И что? Какой за твоим рассказом смысл? – девушка подталкивала Володю, её нетерпение передалось и ему.

– Какой? Вообще-то, это не разговор для скорости сто миль в час на ночной дороге, – от неожиданности вопроса Володя даже употребил более привычную для себя меру скорости. – Ну, если для тебя это так важно… Всё в мире, любая вещь, осязаемая или неосязаемая, будь то стул или жёсткое излучение, подчинены общему правилу – все они материальны. Просто любой вид энергии – это тоже материя, в том числе и вакуум, и плазма. Ничего не берётся из ниоткуда и не исчезает в никуда. Из маленького семечка, которое состоит из клеток, а те в свою очередь – из молекул, а те – из атомов, а те – из более элементарных частиц, уже являющихся не твёрдой материей, а полевой, так вот, из этого семечка, при помощи силы Земли и Солнца, вырастает большое дерево. За время своего материального существования это дерево даёт жизнь ещё множеству деревьев, потом состаривается, умирает, разлагается и превращается опять в энергию. И это всё называется переходом материи из одного состояния в другое. А вот что определяет, как должно выглядеть то или иное состояние материи? – Володя про себя удивился, до чего же сложным оказался ответ на простой, казалось бы, вопрос. – Определяет Мера. И через Меру мы получаем информацию – видимый или представляемый образ того, что размерено Творцом. Масса электрона, форма кристалла алмаза, длина волны рентгеновского излучения – это всё Мера, это то, при помощи чего Господь классифицировал всё созданное им. А нам дал образ, или информацию. Так и получается, что всё в этом мире состоит из материи, а Мера переводит это состояние в информацию, образ… Понятно?

– Не до конца, – покачала головой Рената.

– Объяснил, как умел. Главное понимать, что вопрос: «Что первично, материя или сознание?» – это вопрос абсурдный, так как посредством Меры материя и сознание оказываются одним и тем же. Ладно, потом поймёшь, – Володя усмехнулся. – А скажи-ка мне, прелестное дитя, откуда вдруг выплыл этот более чем странный вопрос?

– Из Игры, – Рената оживилась. – Если я на него правильно отвечу, то стану лейтенантом, смогу получить первое реальное задание.

– А зачем тебе это? – удивился Володя.

– Как зачем? Чтобы выполнить! Знаешь, как там пиплы отрываются, на этих заданиях? Кто во что горазд. Кто достаёт инфу про всяких чинуш, взяточников и ворюг и выкладывает это на всех чатах так, что органы обязаны реагировать, а то скандал будет. Кто про кризис всякую правду пишет, кто вот про алкоголь и наркотики. Между прочим, на твою информацию, о телегонии, мне куча отзывов пришла. И согласные, и критикующие, и те, кто сам видел, и те, кто догадывался. Люди про такие случаи пишут, аж мороз по коже. Как у двух белых вдруг рождается негритёнок, и оба точно знают, что никаких предпосылок к этому не было, никто на стороне с чёрными не зависал. А потом барышня вспоминает, что таки да, в бытность студенткой имела контакт с одним ангольцем, но ведь это было несколько лет назад… А некоторые девушки замечают, что их дети больше походят не на их нынешнего мужа, а на того, который был самым первым и безумно любимым. Короче, класс! Сразу начинаешь гордиться, что и ты не последний дурак. Да и вроде люди нормальные ещё в стране есть, оказывается, – Рената говорила так увлечённо, что Володя с невольной гордостью подумал: «А девочка может натворить дел…»