Подойдя ближе, Корнут с трудом разобрал слабый крик, что доносился из-под камней.

— Слышу! — выкрикнул полицейский.

Снова яростно застучали молоты и кирки, раскалывая неподъёмные куски камня. Людская цепь тут же ожила, загалдела, продолжила передавать булыжники позади стоящим «звеньям», функционируя невероятно слаженно, словно единый организм.

Нечто подобное Корнут видел ещё будучи мальчишкой, когда трущобы, где он рос, да и весь Регнум, едва не были разрушены мощнейшим землетрясением. Но тогда он ещё не осознавал важности этой стороны человеческой натуры. Теперь же его охватило восхищение и даже некая мрачная гордость за своих сограждан: горе либо ломает, либо объединяет и делает сильнее. Общая цель — вот благодаря чему люди становятся непобедимыми, способными размыть границы между обыденностью и чудом.

Такие спасательские цепочки с каждой минутой росли по всей улице, даря хоть и призрачный, но всё же шанс на спасение тем, кому не повезло оказаться заживо погребёнными под многотонной толщей камня, когда-то бывшей безопасными жилищами.

Оглядевшись, Корнут заметил вдалеке знакомую фигуру Силвана. Яро жестикулируя, военачальник спорил о чём-то с шефом полиции.

Стараясь больше не смотреть по сторонам, Корнут отправился к спорящим, но по пути его внимание привлёк труп в форме Легиона. Подойдя ближе, Корнут остановился у неподвижно лежащего Семидесятого, а это был именно он. Безжизненные серые глаза осквернённого смотрели куда-то вдаль, сквозь руины, сквозь снующих в панике горожан и полицейских, сквозь всю эту суету, которая, впрочем, его уже совершенно не касалась.

Но что больше всего злило — умиротворённость, застывшая на лице выродка, будто умирая, он и не страдал вовсе. Была бы его, Корнута, воля, он бы оживлял ублюдка и убивал самой мучительной смертью ровно столько раз, скольких свободных загубили этой ночью его дружки.

Презренные мрази! Нечисть! Осквернённые твари, коим позволили жить, коим дали возможность быть хоть чем-то полезными обществу. И вот она — благодарность за проявленное великодушие!

Сколько раз Корнут повторял, что Кодекс Скверны — огромная ошибка, и за неё Прибрежью когда-нибудь придётся заплатить непомерную цену. Но жажда власти и блеск золота способны ослепить даже самого здравомыслящего.

Его не слышали, его слова улетали в пустоту, над ним посмеивались в кулак, крутили пальцем у виска. И вот результат. А ведь он порой даже сочувствовал этим тварям, жалел… Слабохарактерный идиот!

— Долго же вы, господин канселариус, — остановившись рядом с телом осквернённого, Силван презрительно сплюнул. — Треклятая падаль! Голыми руками передушил бы всех этих мразей!

— Вам удалось выяснить, что именно здесь произошло? — Корнут требовательно посмотрел на старого военачальника. — Я слышал, это дело рук всего одного осквернённого. Это правда?

— Похоже на то, — помедлив, кивнул Силван и смерил злым взглядом спешившего к ним Брайана. — Судя по словам свидетелей, как только пристрелили вот эту шваль, один из его дружков как с цепи сорвался. Сначала огнём спалил половину отряда, а потом… Ну, вы и сами видите.

Брайан, промакивая пот почерневшим от пыли платком, недовольно фыркнул:

— В уме не укладывается! Кому вообще могло прийти в голову организовать засаду рядом с гражданскими!

Скривив губы, Силван одарил шефа полиции гневным взглядом:

— Да кто ж знал!.. А вы тоже хороши! Почему не усилили охрану Скорби? Вас же предупредили.

Тот помрачнел и отвернулся, пробубнив что-то невнятное.

— Как выглядел этот осквернённый? — Корнут всё никак не мог поверить, что кто-либо вообще способен на такое. За сотню лет существования Легиона ничего подобного не случалось. Во всяком случае документально никогда не фиксировалось. — Известен ли номер?

— К сожалению, нет, — Силван сокрушённо покачал головой. — Только упомянули, что глаза якобы горели огнём. Вот и все приметы.

— Негусто… Хотелось бы лично побеседовать со свидетелями.

— Я отведу вас к ним, — вызвался Брайан и, отряхнув рукава кителя, зашагал к крытой повозке, вокруг которой соорудили нечто вроде лазарета.

Носилки с ранеными опускали прямо на землю, к ним тут же подбегали медики, бегло осматривая, чтобы понять, кому нужно оказать помощь в первую очередь.

Корнут содрогнулся от нечеловеческого, полного ужаса крика. Одному несчастному уже собирались ампутировать раздробленные ноги, превратившиеся в кровавое месиво. Худенькая девушка в перепачканном белом халате уже вводила обезболивающее, пожилой доктор в квадратных очках чем-то обрабатывал хирургическую пилу.

Бедолага умолял оставить всё как есть, заверял, что ноги и так заживут, что калекой ему не протянуть, а кормить семью кому-то нужно, но доктор лишь печально качал головой, а медсестра что-то тихо лепетала, пытаясь успокоить пациента.

— Страшное зрелище, — произнёс шеф полиции, заметив, что Корнут не сводит глаз с несчастного. — И это только начало. Одной Серере известно, скольких ещё предстоит вытащить из-под завалов.

— Лучше помолчите, Брайан, — раздражённо бросил Корнут. — С вами я позже разберусь. Максиан сбежал — и это ваше упущение. Единственной вашей задачей было выиграть время — и вы с этим успешно не справились!

— Это моё-то упущение? — возмутился тот. — Мои люди не воины, господин канселариус. Если бы я успел выполнить ваш приказ, здесь было бы в два раза больше трупов. Может, тогда обвините меня и во всём этом? Устроить засаду в жилом районе… Да это ж уму непостижимо! Неужели ваши амбиции дороже жизней всех этих несчастных?!

Корнут резко остановился и пристально посмотрел в красную физиономию шефа полиции:

— Вы полный болван, Брайан! Проворонив Максиана, вы дали повод осквернённым засомневаться в авторитете свободных. И, могу вас заверить, они уже не будут бояться нас, как прежде. Подумайте хоть немного своими куриными мозгами, к каким последствиям всё это приведёт, — Корнут зло поморщился, наблюдая, как лицо полицейского из красного медленно становится серым. — Подумали? Превосходно! А теперь прибавьте ко всему ещё этого выродка, разгромившего несколько улиц одним махом, и можете смело писать завещание, потому что восстания нам уже точно не избежать! Из-за своей некомпетентности и слабодушия вы не просто упустили опаснейшего политического преступника, вы показали всему Прибрежью, что система неидеальна, и Перо непременно этим воспользуется.

Корнута разрывало от злости и негодования, хотя в какой-то мере он понимал, что чьей-то конкретной вины здесь нет. Конечно же, никто не мог предугадать подобного поворота событий, но если бы шеф полиции не проигнорировал предупреждения, не понадеялся, что пронесёт — а, скорее всего, так оно и было — возможно, рассвет бы они встречали с бокалом вина, празднуя победу, а не среди руин и тел погибших.

Но ещё теплилась надежда, что получится избежать беды, и даже из самого позорного поражения всегда можно извлечь пользу, если правильно обыграть обстоятельства.