class="p1">Даже интересно, во сколько обходится нанять мага 4-й ступени. Но спрашивать я, конечно, не стал. Даже у моей наглости есть предел, особенно когда Кромвель не в духе. Короткая перепалка закончилась тем, что Кромвель пообещал забрать вообще все из телеги, если Зодак не прекратит валять дурака, и тот сдался.

В итоге каждый из нас получил свое. У кого-то мешочки были побольше, у кого-то поменьше, а кто-то и вовсе просто остался жив и здоров и смог продолжить свой путь в Северное княжество, по пути сочиняя историю, как он лишился части будущей княжеской казны.

Пять дней спустя мы сидели за длинным деревянным столом в большой таверне «Грустный конь» неподалеку от границы с Приозерьем, и ее название как нельзя кстати подходило устроенной нами попойке. Несмотря на кувшины с пивом и вином, которые только и успевали приносить таверные девки, расслабиться по-настоящему не получалось. Как-то даже неожиданно грустно было расставаться с Броком, Кромвелем, Творгеном и другими бойцами 7-й сотни, хоть их имена я запомнил только недавно. Да и разговоры нет-нет, да и переходили на очень серьезные темы.

— Нет ну вы видели, видели рожу Зодака?! — размахивая кружкой пенного, не унимался Брок. — Куда вся спесь подевалась, когда он Кромвеля увидал? А важный какой был, надутый. А как охрану смело, так сдулся сразу, через дырку в жопе!

— Ничего, — поддержал Творген, — Бродрик ему дырку заштопает, или пробку вставит, как узнает, что тот деньги не привез.

— Но что уж ты так, уверен там в телеге осталось еще немало, — сказал Брок, продолжая в подпитии плескать пиво на стол. — Хотя, когда Кромвель протянул ему листочек, глазенки свои пучил, словно жаба с Болотины. Кромвель, ты сколько попросил-то? Всем же интересно!

— Сколько попросил, столько и забрал, — маг не разделял веселья сотника и аккуратно попивал свое вино. — А ты, Брок, поменьше ори на всю таверну. А то и на нас найдутся свои охочие до наживы.

— Ну и ежели найдутся, то чего же они нам сделают?

— Мне ничего, — уверенно сказал маг. — А вот остальных пырнуть ночью шилом в бок им ничего не помешает. Сражаться с тобой никто не будет. Им кошель твой нужен, а не слава.

— Говоришь, словно, много таких повидал.

— А я не всегда был магом, да еще и благородным. Иногда свой путь приходится начинать с самых низов.

— С удовольствием бы послушал твою историю, но ведь не расскажешь же?

— Не расскажу, — утвердительно кивнул маг.

— Ну тогда и демоны с тобой. А вы чего сидите, молчите? — обратился сотник к рядовым бойцам, которые в присутствии Кромвеля не то чтобы стушевались, но старались всё-таки помалкивать. — Завтра у вас начинается новая жизнь! Что делать-то будете?

— Что Мазай скажет, то и будем, — после небольшой паузы сказал Горунар.

— Вот оно как. И много вас за Мазаем пойдет?

— Кого он с собой возьмет, — ответил уже Хорки.

Брок задумался на секунду, отхлебнул изрядно пива из кружки и поставил ее со стуком на стол.

— Мазай! Да ты прям прирожденный лидер. Даже завидно немного. Но вот что я тебе скажу. Люди за тобой пойдут, а тебе за них отвечать. Нелегкое это дело, подумай трижды прежде возьмешь на себя такую ответственность. Но если возьмёшь, то спуску им не давай. Кто приказа ослушается, того гони сразу, второго шанса давать не нужно. С Бертом ты правильно поступил, парень толковый, да еще и умный, но если один раз подвел, то и в следующий раз тоже. Это глубоко внутри сидит, понимаешь, ничем не выковырять. Он трижды без лукавства будет сам себе твердить, что в следующий раз так не сделает, но наступит день, и все повторится. Понимаешь?

Я лишь кивнул в ответ. Сегодня за общим столом был бенефис нашего сотника. Говорил он много, и все негласно давали ему выговориться. Все-таки человек навсегда завершал свою карьеру наемника и уходил на заслуженный отдых. И было видно, что за этими бравыми речами кроется еще и страх. Страх остаться хоть и обеспеченным, но никому не нужным человеком.

— Если надумаете, я могу поговорить с Буресветами, замолвлю словечко за вас, чтобы взяли к себе.

— Спасибо, сотник, но не стоит. Мы пока как-нибудь сами по себе хотим. А там посмотрим.

— Самостоятельные стали все. Вон и Творген отказался, свой отряд решил собрать. Даже Луброма с Черепом уговорил уже.

Лубром и Череп, прозванный так за абсолютно лысую башку, утвердительно кивнули. При этом свет свечей заиграл всполохами на его глянцевой макушке.

— Ну а ты, Кромвель, куда направишься? Составишь мне компанию хоть на какое-то время?

— Увы, старина. Я передохну пару дней в Приозерье, после чего мне предстоит долгий путь до Золотой башни. Есть у меня там свой интерес. Затем уеду в Империю, я слишком долго там не был, скопилось немало дел, которые требуют моего внимания.

— Ну что ж, все покинут старого Брока…

— Ну не начинай, в каком месте ты старый? Только если в том самом? — подтрунил друга Кромвель, кивая ему под стол.

— Что?! Ты совсем ополоумел?! Да я там еще о-го-го! Я там такой, каким в молодости не был! Я знаешь, как еще могу?

— Ну ты это не мне рассказывай, а лучше девицам показывай. Вон по сторонам посмотри, девок много молодых ходит. Глазами в нашу сторону стреляют.

После чего Кромвель заржал, и его смех невольно подхватили остальные за столом. Брок же покраснел и не нашел ничего лучше, чем решительно направиться к хозяину таверны, чтобы прояснить деликатный вопрос.

— Не обидится? — спросил Творген.

— Нет, спустит пар и, наоборот, успокоится, я его знаю. Ну а я пошел к себе, а то смотрю вы в моем присутствии никак расслабиться не можете. Утром прощаться будем, а сейчас веселитесь.

Кромвель встал и пошел к лестнице на второй этаж, где мы сняли несколько комнат, но перед этим выложил на стол две серебряные монеты, что было куда больше чем он наел и напил. Никто на это возражать не стал, а наоборот, за столом пронесся одобрительный гул, и мы продолжили пить и гулять до самой полуночи, пока трактирщик не объявил, что пора закругляться. А еще намекнул, какие из таверных девок не прочь дополнительного заработка, но об этом договариваться нужно самим. А ежели те не согласятся, или по цене не договоримся, то не приставать, а иначе позовет стражу, с которой у него уговор на платной основе.

В общем, нетрудно догадаться, что утро было прескверным. Как я уже отмечал в этом мире,