Пекин тем временем сотрясала дворцовая смута: официальный преемник Мао Линь Бяо, командир хунвейбинов, лишился доверия. Партийные кадры подбивали несовершеннолетних хунвейбинов к бунту против наставников. Сугубо китайская тонкость: отныне детям полагалось во имя маоизма бежать из маоистских лагерей и обрушивать палочные удары на своих инструкторов.

Освобожденные дети-хунвейбины рассеялись по всей стране под предлогом проповеди маоистского учения, направленного против прогнившего государства. В действительности большинство норовило сбежать из Китая. Они штурмовали вокзалы и тянулись на запад, где, по слухам, действовал канал тайного перехода через индийскую границу. А конечной станцией всех поездов, следовавших в западном направлении, служил Чэнду. В этот город в горах и хлынули тысячи 13–15-летних юнцов.

Сначала все шло гладко. Дети рассказывали о своих мучениях в лагерях хунвейбинов, вызывая у жителей Чэнду сочувствие. Их баловали, подкармливали, разбивали для их ночлега палатки, обеспечивали одеялами. Но прилив людей на вокзале Чэнду не прекращался. Сначала юных беглецов были тысячи, потом их число выросло до двухсот тысяч. При всей своей доброжелательности местные жители уже не могли им помогать. От воровства теперь некуда было деваться. Торговцы, пытавшиеся противостоять грабежам, подвергались побоям. Они пожаловались мэру города, но тот не успел принять меры: дети явились к нему и принудили к акту публичной самокритики. За этим последовали побои и отставка. Дети организовали выборы нового мэра, на которых представили своего кандидата – щекастого паренька 13 лет, выглядевшего чуть старше своего возраста, обладателя явной харизмы, иначе другие хунвейбины не прониклись бы к нему уважением. Город запестрел афишами, призывавшими голосовать за него. Хорошим оратором он не был, но его программа связно излагалась в дацзыбао. Он уверенно победил и составил правительство из детей, старейшиной которого стал 15-летний муниципальный советник. Всю торговлю обложили придуманным новым мэром налогом. Каждый житель должен был брать хунвейбинов к себе на постой.

Из-за изолированности города о происходящем там сначала не было известно. Потом обеспокоенная местная элита отправила делегацию к руководителю области. Последний отнесся к делу со всей серьезностью и запросил у Пекина армию для подавления мятежников. Столица прислала против двухсот тысяч детей сотни танков и тысячи вооруженных до зубов солдат, имевших приказ «убивать всех, кому меньше пятнадцати лет». Мальчишки пытались сопротивляться, благо город окружен пятью кольцами стен, но население Чэнду их не поддержало. Оно заботилось о сохранении жизни собственной молодежи, отправляя ее прятаться в горы. Война взрослых с детьми продолжалась два дня. Для подавления последних очагов сопротивления Красной армии пришлось прибегнуть к воздушным бомбардировкам. Всю молодежь перебили.

Эта история не предавалась огласке, так как вскоре состоялась встреча Мао Цзэдуна с президентом США Ричардом Никсоном, и стало не до критики Китая.

В 1420 г. в Богемии разразилось восстание гуситов. Эти предтечи протестантизма требовали реформирования духовенства и ухода немецких сеньоров. От движения отделилась группа радикалов-адамитов. Они протестовали не только против Церкви, но и против всего общества. По их мнению, наилучшим способом приблизиться к Богу было бы существование в тех же условиях, в которых жил Адам, первый человек. Они поселились на острове посреди реки Влтавы близ Праги. Там они обитали в наготе, общиной, с коллективным пользованием имуществом, стараясь воспроизвести условия жизни в земном раю до «грехопадения».

Все общественные структуры были у них под запретом. Они упразднили деньги, труд, знать, богатых горожан, администрацию, армию. Обрабатывать землю было нельзя, предлагалось питаться дикорастущими фруктами и овощами. Адамиты были вегетарианцами и практиковали прямое поклонение Богу без посредничества Церкви и духовенства. Понятно, что они раздражали своих соседей-гуситов, не одобрявших такой радикализм. Армия гуситов окружила адамитов у них на острове и перебила этих опередивших свое время хиппи всех до одного.

В 1534 г. Франсуа Рабле изложил свои собственные представления об обществе в «Гаргантюа», где описал Телемское аббатство.

Правительства быть не должно, так как, считает Рабле, «как можно управлять другими, когда не умеешь управлять самим собой?» Не имея правительства, телемиты действуют «по своему собственному усмотрению», следуя девизу «делай, что хочешь». Чтобы утопия осуществилась, монахи аббатства проходят строжайший отбор. Туда принимаются только мужчины и женщины благородного происхождения, свободного ума, образованные, добродетельные, красивые и с «добрыми устремлениями». Возраст зачисления – 10 лет для женского пола, 12 – для мужского. Днем каждый занимается, чем хочет, трудится, если желает, или нет, отдыхает, пьет, забавляется, занимается любовью. Часы отменены, о ходе времени можно только догадываться. Просыпаешься, когда захочешь, ешь, когда проголодаешься. Никаких волнений, насилия, ссор – запрещено! Трудные работы выполняют слуги и ремесленники, живущие за пределами аббатства.

Это заведение, продолжает свою утопию Рабле, надо построить на берегу Луары, в лесу Пор-Юо. Там будет 9332 комнаты, и никаких крепостных стен, ибо они «побуждают к заговору».

Все здания будут шестиэтажными. Канализация будет сливаться в реку. Много библиотек, парк с лабиринтом, посередине фонтан.

Рабле был умен и понимал, что его идеальное аббатство не выдержит демагогии, абсурдных доктрин, раздоров, заурядных ссор, но он был убежден, что стоит хотя бы попытаться.

Задувание свечей на день рождения принадлежит к числу ритуалов, лучше всего показывающих, что такое человек. Человек регулярно вспоминает, что способен разжечь огонь, а потом потушить его своим дуновением. Обладание огнем – важный ритуал превращения ребенка в ответственное существо. Слабость старческого дыхания, неспособного затушить свечки, тоже служит доказательством – только на этот раз исключения стариков из активного мира.

Все североамериканские индейцы – сиу, шайены, апачи, кроу, навахо, команчи и прочие – разделяют одинаковые принципы.

Во-первых, они считают себя частью природы, а не ее властелинами. Племя, перебив на какой-то территории всю дичь, мигрирует, давая фауне восстановиться.

В индейской системе ценностей индивидуализм был источником стыда, а не гордости. Делать что-то для себя одного было неприлично. Человек ничем не владел и ни на что не имел прав. Даже в наши дни индеец, покупающий себе автомобиль, знает, что должен будет одолжить его первому же индейцу, который об этом попросит. Воспитанию детей не было присуще никаких ограничений. Собственно, это было самообразование.