время по-деловому. Никаких ярких украшений и почти никакого макияжа, как будто ты хочешь, чтобы в тебе видели только блестящего профессионала.

– Ты помнишь, во что я была одета?

– О да, – Джейсон ухмыльнулся. В лунном свете его улыбка выглядела какой-то пиратской, полной плутовского обаяния и озорных намерений, и я почувствовала, как начинаю таять изнутри. – Эйдан представил нас друг другу, и когда я пожал твою руку, она была прохладной, сухой и твердой. Потом ты посмотрела мне прямо в глаза и сказала: «Здесь нет и не будет никаких острых крылышек» – а затем ушла.

Я съежилась:

– О боже, я была такой идиоткой. Извини. Хочешь знать правду? Я была напугана твоим появлением и твоим успехом и хотела показать, что я здесь главная.

– Я знаю, – сказал он. – Это было так сексуально.

Я расхохоталась, потом вздохнула. Что я должна была сказать?

– Работать вместе очень сложно, – проговорила я. – Все было бы гораздо проще, если бы я снова влюбилась в Марчеллино.

Джейсон нахмурился:

– Но ты не можешь, потому что, хотя Марчеллино и идеальный мужчина, он не идеальный мужчина лично для тебя. Я идеальный.

– С чего это ты взял? – спросила я, одновременно очарованная и оскорбленная его высокомерием.

– Потому что я влюбился в тебя после твоей величайшей потери, твоего глубочайшего горя, – сказал он. – Я влюбился в сильную, решительную, целеустремленную женщину, которой ты всегда будешь, и я люблю тебя такой, какая ты есть.

Я чувствовала, как у меня сжимается горло. Он взял меня за подбородок, направляя мой взгляд на себя.

– Челси, ты так стараешься быть той, кем была до смерти матери, – сказал он. – Но ты не можешь быть ею. Та девушка умерла вместе с твоей мамой.

По моей щеке скатилась слеза, и он нежно вытер ее большим пальцем.

– Это была девушка, в которую влюбились Марчеллино, Жан-Клод и Колин, но ты больше не она, – добавил он. – Ты девушка, которая пережила огромную потерю и нашла в себе мужество продолжать жить. Это то, что делает нас идеальной парой. Мы понимаем, что часть нашего сердца всегда будет принадлежать тем, кто ушел. Для нас любовь и утрата всегда сплетены воедино, что делает нашу любовь более осторожной, но и более глубокой.

Теперь я открыто плакала.

– Я не могу, – выдохнула я. – Я не хочу быть человеком, который пережил эту потерю. Я хочу быть той, кем была до этого.

– Я знаю, милая, но ты не можешь. Ты обманываешь себя, думая, что если снова станешь той, кем была раньше, то сможешь спрятать свою боль глубоко внутри. Правда в том, что ты цепляешься за свое горе, как будто это последняя частичка твоей матери, которую ты можешь удержать, и ты не можешь двигаться вперед, потому что боишься, что если отпустишь ее, то потеряешь навсегда.

Это было правдой. Я знала это, но покачала головой в знак протеста. Джейсон не обратил на это внимания.

– Я говорю тебе прямо здесь, прямо сейчас, что ты никогда не потеряешь ее, – сказал он. – Ты можешь двигаться вперед и быть девушкой, которой ты стала. Ты можешь быть ею со мной, потому что я тебя понимаю. И я знаю, что это правда, потому что я был таким же из-за Джесс. Ты должна отпустить это чувство.

– Я не могу! – закричала я. – Я не хочу.

– Нет, ты можешь. Ты достаточно храбрая. Я знаю это, – прошептал он.

Он убрал волосы с моего лица.

– Поверь мне, все будет хорошо. Я помогу тебе пройти этот путь. Я позабочусь о твоей безопасности, обещаю. Будь со мной, Челси. Сегодня вечером. Здесь и сейчас, в этот миг, отпусти прошлое и выбери меня.

Мне казалось, что я вырываю часть себя, корень и стебель. В потоке слез и рыданий, сотрясавших меня и оставлявших без сил, я погрузилась в свое сердце и почувствовала боль, печаль, гнев и горе – все эмоции, за которые я так долго цеплялась, как будто они могли удержать мою мать со мной. Джейсон был прав: это не так. Но все равно это было похоже на новую потерю.

Со стоном отчаяния я отпустила все это. Я представила, как мое горе и боль покидают меня и улетают в темное ночное небо, чтобы найти новый дом среди звезд наверху. Я ожидала, что буду чувствовать себя опустошенной, потерянной, плывущей по течению без якоря печали, к которому я была прикована так долго. Но вместо этого… я почувствовала себя свободной.

Сотрясаясь от рыданий, я обвила руками шею Джейсона и прижалась щекой к его груди. Слезы текли по моему опухшему, покрытому пятнами лицу. Я отстранилась и вытерла его подолом платья. Я учащенно дышала, словно меня держали под водой, чтобы утопить, и я только что вынырнула на поверхность и снова задышала.

Джейсон притянул меня обратно в свои объятия. Он прижался щекой к моей макушке и шептал слова утешения, поглаживая меня по спине успокаивающим жестом. Только это меня не успокаивало.

Я скользнула руками вверх по его теплой груди и прижала ладони к его затылку, притянув его ближе, чтобы коснуться губами его губ. Я целовала его, долго и глубоко, со всеми эмоциями, которые чувствовала.

Поцелуй отдавал слезами и утратой, но также надеждой и радостью. Джейсон прижал меня к себе, вдыхая мой запах и удерживая меня дрожащими руками. Когда он подхватил меня на руки, я не отпустила его и не перестала целовать, но позволила ему нести меня через залитый лунным светом виноградник, как будто я была для него самой драгоценной вещью в мире. Та часть меня, которая была опустошена потерей, начала наполняться легкостью и любовью. Я чувствовала себя исцеленной. И это было не потому, что я нашла себя прежнюю, а скорее потому, что я наконец-то приняла себя такой, какая я есть. Любовь Джейсона, его теплота и понимание дали мне мужество исцелить себя. Когда он поставил меня на ноги перед дверью своего гостевого домика, он крепко обнял меня и прошептал на ухо:

– Останься со мной.

Не найдя нужных слов, я кивнула. Джейсон открыл дверь и провел меня внутрь. Он не стал включать свет, а просто закрыл дверь и притянул меня к себе. Он поцеловал меня, одной рукой запутавшись в моих волосах, удерживая меня неподвижно, в то время как другая его рука лежала на моем бедре, притягивая ближе. Он целовал меня нежно, медленно, скользя губами по моим губам, пока не нашел сладкое местечко, где мы идеально подходили друг другу. Затем он углубил