дальше, в жилые кварталы портового города.

На другой картине трое пилотов в ППД, окрашенных в грязно-серый цвет, столкнулись в воздухе над скалистым берегом, уходящим своими замшелыми гранитными боками в свинцовые воды залива, с группой атакующего противника. Трое против пяти. Мне стало интересно, откуда у данов столько пилотов? Обыкновенные морские наемники, привыкшие к абордажным боям или к неожиданным ночным высадкам на берег, могли обойтись и без пехотно-полевых доспехов. А на картине все они закрыты стихийными щитами. «Водников» больше всего: четверо. Ну, это и понятно. Внизу их Стихия, энергией которой можно пользоваться как из бездонного резервуара. Опять вопрос: кто помогал данам в том нападении? Одаренные из Скандии или Британии? Может, германские дворяне решили взбудоражить свою кровь, повоевав с русскими?

Я сам не заметил, как завороженно переходил от одной картины к другой, держа за руку Веронику. Да она и не сопротивлялась, тоже захваченная буйством жестокой войны. Атака на Рюген была действительно крупным событием в войне со Шведской Короной за последние два десятилетия, в которой даны как наемники выступали на ее стороне; о ней уже писали книги, снимали фильмы, на театральных подмостках ставили спектакли.

А вот двое магов в камуфляжной форме на развалинах какого-то дома, соединив свои возможности, создают конструкт из Огня и Воздуха. Чуть ниже по одной из улиц неуклюже ползут три бронеходки противника, за которыми прячутся даны, гуськом продвигаясь к оборонительным сооружениям защитников Рюгена. Поднявшийся вверх огненный смерч готов сорваться с тонкой невидимой ниточки, которую держит в пальцах маг, который справа, и обрушиться на врага, сжигая не только его, но и бронированную технику.

Я, не веря глазам, подошел ближе к картине и уставился на лицо заинтересовавшего меня персонажа сцены.

— Не может быть! — пробормотал я.

— Что — не может? — удивилась Вероника, и тихо ойкнула. — Ты мне руку сжал!

— Извини! — я поспешно отпустил ее пальцы и кивнул на картину. — Ты даже не представляешь, что за человек здесь нарисован!

— Написан, — поправила меня девушка и укоризненно покачала головой. — Картины пишут, а не рисуют!

— Понял — исправлюсь, — отмахнулся я, еще пристальнее вглядываясь в Забиякина. Да, это был именно он, наш маг-наставник и преподаватель по физическому воспитанию в сиротском доме Новгорода Великого. Здесь Мирон Афанасьевич еще не получил страшное ранение, обезобразившее его лицо, и выглядел чуточку иначе, но я не ошибся.

— «Русские маги отбивают прорыв данов в тыл защитников Рюгена», — прочитала Вероника краткую информацию, расположенную под аккуратным стеклянным стендом. — И кого ты здесь увидел?

— Нашего преподавателя из сиротского дома! — воскликнул я, но сразу же понизил голос, чтобы не привлекать внимание посетителей. Однако кое-кто услышал, и постепенно вокруг нас стала собираться толпа.

— Андрей, ты ошибся, — мягко сказала девушка и сама сжала мою руку. — Это же картина, она не отражает реальность того или иного момента как фотография. Художник волен в своем видении.

— Вы абсолютно правы, милая барышня, — раздался мужской голос за нашими спинами, и сразу поползли шепотки: «Гергард! Сам Илья Гергард!»

Мы обернулись. Перед нами стоял тот самый мужчина с фотографии на входе: в элегантном черном костюме-тройке, худощавый, на носу поблескивают очки в тонкой изящной оправе. Темные волосы средней длины курчавятся на лбу, легкая бородка органично вписывается в образ художника, которому, как я прочитал, благоволит даже императорская семья.

— Вы абсолютно правы, — повторил Гергард, слегка улыбаясь. — Картина не фотография. Не всегда художник работает по горячим следам или под пулями и осколками. Ему достаточно вдохновения от услышанных воспоминаний или после работ с документами тех событий. Но именно этот реальный эпизод лег в основу картины.

— Бой был на самом деле? — не поверила Вероника, показав пальцем на полотно.

— Конечно, — улыбнулся Гергард. — Перед вами свидетель того самого магического удара, после которого даны откатились к побережью.

В толпе раздались удивленные возгласы.

— Даны при поддержке бронеходок вышли в тыл нашим позициям, — негромко произнес художник в наступившей тишине. — Я был вольнонаемным при медицинском батальоне гарнизона, помогал ухаживать за ранеными. Никто не ожидал этого прорыва, потому как считали, что основной удар идет из акватории порта. Командование, конечно, допускало подобный вариант. Медсанбат, казармы, хозяйственную часть охранял один взвод бойцов с одной бронеходкой и парой станковых пулеметов. Когда там произошел прорыв, почти никто не выжил. И в бой бросили всех нас: вольных, медбратьев и медсестер, хозвзвод. Набралось человек сто, не больше. Вооружили чем попало и бросили прямо в пекло. Как ни странно, удалось даже отбить две атаки. А потом стало очень тяжко. Морские головорезы при поддержке двух пилотов ТПД обрушили на нас всю мощь огня. Если бы не эти два мага, — последовал кивок на картину, — то я бы здесь не стоял. Именно они стянули на себя и пилотов, и броню, и даже трех магов противника. Уничтожили их, пожертвовав собой.

— Да не может этого быть, — произнес я. — Одного из них я лично знаю. Последний раз виделись два года назад.

Посетители загудели от удивления, но больше преобладало скептиков. Даже Гергард печально покачал головой.

— Нет, молодой человек, они погибли на наших глазах. Их накрыло каким-то жутким огненным конструктом, после чего половина квартала целые сутки горела, не могли потушить.

— Если вы там воевали, то должны были знать имена этих магов, — не сдавался я, больше всего боясь, что ошибся.

— Майор Арсеньев и капитан Забиякин, — уверенно ответил Гергард. — Эти фамилии я не забыл. Их образы остались навечно здесь, — он показал пальцем на свой висок.

— В таком случае вы должны знать имя капитана, — я едва сдерживал себя от нетерпения. Хотелось крикнуть всем, что этот человек жив, и кто как не он, достоин наград и всенародного почитания! Не может такого быть, чтобы боевой офицер работал в захолустье, в неизвестном никому сиротском доме!

— Да, его имя Мирон, — кивнул художник. — Отчества, к сожалению, не знаю.

— Мирон Афанасьевич! — торжественно произнес я. — И он сейчас в новгородском сиротском доме преподает физическое воспитание! Да, лицо обезображено, мы первое время очень его боялись…

— В таком случае…, — Гергард растерянно снял очки и зачем-то посмотрел на стекла. — Я должен его повидать, чтобы все сомнения развеялись. Говорите, он преподавателем в приюте работает? В Новгороде Великом?

— Да. Два года назад он точно был там.

— Невероятно, — покачал головой мужчина и обернулся к немаленькой толпе, собравшейся за его спиной. — А ведь нам сказали, что оба мага погибли. Вернее, майор погиб сразу, а Забиякин умер в госпитале от тяжелых ран. Возможно, я неправильно тогда воспринял информацию. Надо обязательно съездить в Новгород. А